Эта тварь неизвестной природы

Никогда не врал солнечный свет. И сейчас он не врал. При пересечении границы солнечный свет сразу понизил тональность. Как всегда, как множество раз до того. Зона работает, работает Зона, всё под током, всё тут наготове, только включи… Никто точно не мог сказать, физическое ли свойство это глобального атмосферного спецэффекта, нависшего над Зоной, или это её воздействие на глаза конкретного посетителя. (Никакой же дурак, даже учёный, не потащит в Зону оптику для измерений.) До сих Фенимор не прекращал разговоры разговаривать со знакомцами на тему «а неплохо бы, братан, обменяться опытом, а? вот у тебя в глазах темнеет, как ты за границу вышел?», и общество давно воспринимало эту его бестактность с напряжённым, но и юмористическим уважением, как некий простительный заскок в манерах авторитетного рейтингового трекера, реагировать на который обычным образом (ударом стулом, например) совершенно излишне. Втолковать, насколько полезен для сохранения жизни обмен опытом Фенимор кому-либо отчаялся, да и сам он был суеверен не меньше, чем любой из братьев Малиновых. Так что он понимал¹⁵. Ему самому-то в принципе не был нужен свет: он с первого, достопамятного во всех отношениях, выхода отлично видел в темноте, одарила его Матушка, спасибо ей. За динозавров да за Николаича. Помнится, месяц в себя прийти не мог, так было страшно, что это он облучился чем-нибудь, или отравился, или с ума сошёл. Не выдержал, обратился в санчасть разведбата. Военврач майор Фоминский, вечная ему память, осмотрев его, сказал: ты, юноша, такой уже шестой, никто пока не помер. А рецепт тебе такой: держи рот за зубами, если не хочешь пропасть без вести не в Зоне. Купи у американцев тёмные очки. И больше не морочь мне голову, пока ногу не оторвёт, у меня поважней дела есть. Или ты хочешь, чтобы я тебя учёным объявил? У них много места в московских подвалах. Изучать тебя будут, вечно. И что — привык, конечно. Очки купил, авиационные. И больше языком не трепал.

Да, трекеры не обсуждают свои патологии, есть на это очень серьёзные причины, и суеверность здесь очень в двадцатых номерах списка, но благодаря своей бестактности и привычке к ней окружающих, Фенимор знал-таки, что возбуждением сетчатки страдает (и некоторые действительно страдают, доводясь до психозов и даже инсультов) не меньше трети от постоянно выходящих. В любом случае, отличного качества драки или состязания в недурной стрельбе в полной темноте — случались. Впрочем, лучше уж предельные стадии ноктолопии, чем как поразившая Шрайбикуса радиочувствительность, доведшая мужика до самоубийства. (Ну как — самоубийства? Упросил ребят его застрелить. Это уже в Беженске, в клинике у…) Абсолютная память, как у Анаши прорезалась после «оборотного» трека на Пятом Углу тоже не сахар, и не соль, и не известь негашёная, судя по результату. Застрелился. Прямо на скамеечке у «Труб».

Так что мне-то грех жаловаться — и днём глаза не режет, и веки непрозрачные. Весёлому вот повезло приехало — попустила ему Матушка, ничего не выпятила у бандита, не утрировала, никакой не пометила мутацией. Не изуродовала. Ну, если не считать ритуального небольшого поноса на «приветствии». Но это нервное. Человеческое. Адаптивное. Легко демпфируемое при доступности-то всяких новомодных в России иностранных прибамбасов для гигиены. А вот характер Матушка ему поправила. Золотой стал человек, вернувшись. Впрочем, он и был им наверняка, только скрывал, чтобы пацаны не смеялись…

Итак, свет понизился, неважно, по-настоящему, или у меня в голове. Примеркло. Это во-первых. Но и в-единственных, потому что нет запаха, и нет ощущения, что ты внутри трансформаторной будки, ощущения общего у всех без исключения ходил. Так что проверки боем не избежать никак. Но ты же знал, что так и так не избежать, дружище Фенимор, если уж втемяшилось в голову очередное твоё безумие сыграть в кости с костяной старушкой?

А ты заметил, как ты ловко перескочил через Вяткина? — спросил Бубнилда с огромным ехидством. — Когда Шрайбикуса вспомнил?

Тут тропка упёрлась в «мухобоху», к которой Фенимор и направлялся на самом деле, благо лежала она по пути к кладбищу, и Бубнилда враз отскочил, пинка не дожидаясь. Итак, всем проверкам проверочка. Вот она, в последнем шаге.

Гитика-невидимка, атмосферными явлениями не отмечаемая, широчайше распространённая тварь неизвестной природы. Не очень смертельная сама по себе, если в ней, конечно, не стоять столбом, да ещё закинуться перед проходом промедолом.