Эта тварь неизвестной природы

Они меня сейчас убьют. Какая уж тут машина. Хоть ты за ней и в самый Узбекистан ездил, сколько нервов и денег в пути оставил. А кожаные чехлы?! А штурвал гоночный?!

— Николаич, а знаете, всё верно, — сказал Фенимор. — Это у меня земное корячится. Земная жаба. Херим тачки.

— Взрослеешь, Вадим. Предложения?

— Вернётесь в «Трубы», берите за химо Магаданчика, пусть со своими орлами комнатными загонит все машины в Зону.

— Во-от. А куда, как посоветуешь, Вадик? Я-то давно не…

— Пусть в сторону Тунина по каёмке нейтралки поднимаются, к земной части Ближнего ерика.

— Ага.

— И по ерику, по верху, по правому бережку, нейтралку проходят до Зоны, там граница отмечена, и там сейчас сто процентов никого нет, ни бедованов, ни скурмачей: болото в ерике загнило Земле навстречу из Зоны. Непроходимо там. Пусть магаданчики возьмут противогазы. И объясните им, только доходчиво, что в Зону не надо на машинах въезжать. С обрыва оврага в болото пусть поспихивают.

Падлы, фашисты.

— Ага. Я им объясню. Что-то ещё?

— И в болото, Николаич, чтобы не на тропе. Зашкварят трек, пробивать заставлю.

— Так точно, никак нет, рад стараться.

— И машины шмонать запретите. Если уж с концами, так всё с концами…

— Разрешите бегом?

— Чего вы насупились-то, Николаич? Я ж дело говорю.

— Ты по ходкам меня учи, Вадик, — сказал мертвец, — слова против не скажу, сам тебя спрошу, не посчитаюсь. А вот про концы ты мне, гусила бледный, давай не рассказывай. Постригись сначала.

Фенимор громко усмехнулся. И сразу же Весёлой ощутил, как его берут за химо и тащат наверх, на ноги.

Он укрепился, поднял голову и увидел прямо рядом мертвеца. Мертвец как-то очень естественно и очень свободно смотрел мимо Весёлаго, хотя и рядом, в сантиметре буквально проходил его взгляд во воздуху рядом, и Весёлой подумал, что если ему удастся… Ничего ему не удастся. И машину мою в болото, и меня под газон. Какой тут, к херам, газон? На «химии», на свалке и то лежать веселей, чем тут…

— Ну, в общем, я пошёл, — сказал мертвец. — Сегодня ещё макароны должны привезти. А магацитла, гляди, Вадим, и не тошнит, и не колбасит. А пора бы уже. Ну, сам смотри. И аккуратней.

И мертвец пошёл. Просто отвернулся и пошёл по степи, как живой, как нормальный, пошёл к окраине клятого запрещённого города. Макароны принимать.

А волосатый Фенимор сзади направил тычком ладони Веселаго по курсу левей города. В степь. Туда, где эта самая непонятная Зона. Охрана, колючая проволока, брошенные город и посёлки. Там меня и зароет. Или просто так бросит? Были бы руки свободны. Оружия ведь нет у него, ни у кого из них не было. Надо было мне взять волыну. А толку? Чуке, Бравому, Макару, Плошке, Гэсу и Крыму волыны помогли?

— Если почувствуешь недомогание, любое — скажи, — внезапно проговорил сзади волосатый, обращаясь явно к нему. Весёлой настолько не знал, что ответить, что не ответил вообще. Шёл к смерти, переставлял ноги. Не медлил даже, нормально так переставлял. Немецкие полуботиночки больше не сверкали, были все в пыли, в царапинах, давно дожди здесь не выпадали. А в Волжском дождь был недавно. На той неделе, что ли? Дома три кассеты лежат новые. «Смертельное оружие» третье никогда не увижу, даже «тряпку». Я слишком молод для этого дерьма, для смерти. Пацаны хоть быстро погибли. Весёлой споткнулся, наступил на штанину. Главное, если я сейчас порву штаны, это уже не страшно. Это уже п***й.

Он вдруг нашёл аргумент.

— Слушай, как тебя, сказать хочу, — сказал он назад.

Волосатый Фенимор не ответил. Шагов его, кстати, Весёлой вообще не слышал. Будто его конвоировал на казнь призрак. Они прошагали уже с полкилометра, и мертвец исчез из виду, а силуэт города пёкся и томился по правую руку в летнем мареве.

— Если хотите, чтобы братва от вас отвалила, ей же надо сообщить, как вы с нами поступаете, — сказал Весёлой сумбурно. — Мы пропали, но другие приедут. А так я могу всем рассказать. Мол, не хер к ним соваться. Про чашку всем расскажу. Нельзя наезжать, надо договариваться.

Волосатый молчал.

— Чего вы тогда меня вместе со всеми сразу не это самое?! — заорал Весёлой, срывая глотку. Теряя лицо и сознавая это.

— Не останавливайся, — спокойно сказал где-то сзади Фенимор. «Где-то сзади» — Весёлой не смог по голосу понять, с какой стороны и как далеко волосатик, потому что у него уши заложило от собственного ора.

Разумеется, Весёлой остановился. И развернулся. И набычился. Всё, хорош. Пацан проиграл, пацан умирает.

— И что будет-то? — спросил он в пустоту. Он остолбенел. Он был посреди степи один. Сзади не было никакого волосатика-конвоира. Только солнце, только ветерок небольшой.

Бежать надо было вон туда: назад. К Волжскому. И он рванулся, и на втором шаге налетел на каменный пинок в живот. Весёлой осел на задницу. Кабздец штанам окончательно. Боли почему-то не было, просто сбили с ног.

— Никогда не ходи назад, — сказал Фенимор, собравшийся из каких-то воздушных лоскутов над ним. — Это закон.

— Убивай, сволочь, — ответил Весёлой, корчась, подтягивая колени к животу. — Пришли, всё. Тут режь или стреляй, что ты там придумал, пидор?