Эта женщина будет моей

И он толково поведал о том, что случилось несколько дней назад на Рижском взморье. Рагин прилетел в Латвию из Лондона утром и сразу отправился в свой особняк в Юрмале.

Ближе к вечеру он отослал всю обслугу, сказав, что у него будут гости и ему никто не нужен… Этому не удивились – обычное для Рагина дело. Утром его управляющий заглянул в особняк и никого там не обнаружил. Беспорядок, царивший внутри дома, его не насторожил – хозяин любил погулять, не стесняя ни себя, ни гостей.

Но потом управляющий обнаружил странные бурые пятна на полу. Бывший военный, он сразу заподозрил, что это кровь, и тут же позвонил в полицию. Прибывшие полицейские, осмотрев особняк, нашли еще несколько бурых пятен. Они еще раз обшарили дом и окрестности, но без всякого результата – Рагина нигде не было. Соседи рассказали, что, хотя в окнах виллы всю ночь горел свет, никакого шума оттуда не доносилось. Через какое-то время в нескольких километрах от особняка на обочине был обнаружен пустой джип Рагина. Внутри тоже нашли несколько засохших капель крови.

Вскоре полиции улыбнулась удача – удалось выяснить, что поздно вечером в особняк приехали двое молодых людей весьма характерной наружности, выдававшей в них геев. Потом удалось выяснить, что на виллу вызывали такси к трем часам ночи. Нашли таксиста, выезжавшего по вызову. Тот сказал, что, когда он подъехал к особняку, джип Рагина стоял у дома. Он отвез в Ригу двух пассажиров, которые вели себя очень спокойно и тихо. «Не знаю, куда пошли молодые люди, когда я их высадил, но было это в районе клуба „XXL“». Клуб этот – самое известное местное заведение определенной направленности. Однако разыскать там следы двух гостей Рагина не удалось – в заведении их никто не знал и в ту ночь не видел…

– А твой друг что, был и по этой части мастак? – удивился Ледников.

– В том-то и дело, что нет. Хотя…

– Что же было потом? – поторопил его Ледников. Разговор становился совсем неприятен.

– А ничего. Удалось только установить, что кровь в доме и в машине принадлежит Рагину.

Тело найти не удалось, хотя полиция перерыла всю округу. Каких-то новых свидетелей тоже нет. Остается только строить версии и догадки.

– Может, тебе в следователи податься, а? Ишь ты, как насобачился версии строить! От меня-то что ты хочешь?

– Чтобы ты помог прояснить ситуацию. Кто из нас был следователем, да еще по особо важным делам?

– Вот я тебя как следователь и спрашиваю: что ты так засуетился? У тебя с ним что, дела были? Или он тебе должен остался?

– Ледников, ты страшный человек. Все-то тебе известно. И дела у нас были, и должен он мне тоже. Правда, не деньги. Взамен на кое-какие услуги, которые я ему оказал, он обещал мне предоставить очень важную информацию. Понимаешь?

– Понимаю. Информацию какого сорта? О ком?

Немец ничего не ответил. Ясно было, что говорить на эту тему он не хочет. Ледников ничуть не обиделся – в конце концов, и он перед Немцем исповедуется далеко не во всем. У каждого своя жизнь, свои дела.

– А если его из-за этой информации убрали? – задумчиво сказал Немец. – Если они из него выбили, кому он ее должен был сообщить? Что же тогда у нас получается?

Ледников помолчал, а потом жестко сказал:

– А получается, мой милый друг, что теперь они могут выйти на тебя… Но, прежде чем психовать, надо точно установить, что с твоим другом случилось.

И тут Ледников вдруг понял, что Немец всерьез нервничает.

– Немец, ты что – испугался? Они так тебя напугали?

Немец нервно дернул щекой, но ничего не сказал.

– Ты их знаешь, – догадался Ледников.

– Черт! Ты пойми, это не моя тайна. Тут дело государственное. У Германа были документы, благодаря которым можно было бы пересмотреть условия сделки, заключенной еще в девяностых. По ней Россия теряет контроль над месторождением нефти, запасы которого, как выяснилось недавно, просто фантастические. Сделку наши все равно будут расторгать, пусть и с грандиозным скандалом и выплатой неустойки. А с помощью документов Германа это можно было сделать тихо и культурно.

– И что твой друг потребовал взамен? Вряд ли он готов был отдать тебе документы просто так…

– Разумеется. Он хотел, чтобы с него сняли все обвинения, по которым он был объявлен в международный розыск.

– И ты мог дать ему такие гарантии? – удивленно спросил Ледников. – Ты теперь такой большой человек?

– Не говори ерунду. Гарантии даю не я. Я лишь посредник с некими полномочиями.

– Понятно – уполномоченный. Может быть, даже оперуполномоченный?

Немец ничего не ответил. Ему было явно не до шуток.

– Итак, ты боишься, что кроме Грана на тебя начнут охоту и люди, с помощью которых исчез Рагин?

– Есть у меня такое подозрение. Уверенности нет, а подозрение есть. Кто-то же запустил сию la machine infernale… И эта адская машина еще работает. Ну бог с ней, мне пора.

Немец встал, потянулся. Часть бумаг Будрийона он запихнул в портфель, а несколько заранее отложенных запер в сейф, прежде достав оттуда пистолет.

– И куда ты собрался? – спросил внимательно наблюдавший за ним Ледников.

Немец засунул пистолет за ремень джинсов, натянул легкую кожаную куртку и лишь потом ответил: