Эта женщина будет моей

Карагодин отвернулся от телевизора. Завалить Клифта, мужика чудовищной силы, коварного, жестокого, никому не доверяющего, мог, конечно, только очень серьезный человек. Не менее жестокий, хитрый и расчетливый. Типа Зондера, вдруг подумал он. Но у Зондера, судя по всему, совсем другие дела и расклады, в которых Клифт вроде никак не участвовал. Во всяком случае, Карагодин о нем никогда ни от кого не слышал – ни от самого Зондера, ни от Тараса, ни от Каридад. Значит, кто-то другой. Впрочем, чему тут удивляться, врагов у Клифта, как у всякого авторитета, наверняка хватало.

Звонок мобильного прервал его размышления. Карагодин был уверен, что звонит Каридад – они должны были договориться о встрече. Но это была не она. Это был Ледников. Когда он представился, Карагодин в растерянности даже не мог говорить.

– Виталий, вы меня слышите? – недоуменно спросил Ледников.

– Да, – наконец сумел выдавить из себя Карагодин.

– Ну слава богу. Если у вас не пропало желание поговорить, я готов встретиться. Кстати, как вы там? Надеюсь, без происшествий?

– Да, нормально.

Карагодин мучительно пытался сообразить, где и как можно было бы встретиться, чтобы этого никто из людей Зондера ни при каких обстоятельствах не увидел. В последние дни ему все время казалось, что за ним кто-то приглядывает. И вовсе не Каридад, а кто-то иной.

– Валентин Константинович, нам надо встретиться так, чтобы нас не засекли.

– Не понял.

– Нам надо обязательно встретиться, но так, чтобы нас не пасли.

– А что, есть такой вариант?

– Есть.

– Может, тогда отложим?

– Нет. Слава богу, что вы позвонили, потому что я не знал, как с вами увидеться так, чтобы никто не узнал.

– Вам что-то угрожает?

– Пока не знаю. А вот вам угрожает. И очень серьезно.

– Вот даже как. Любопытная информация.

– Нам надо обязательно увидеться. Сегодня! Сейчас!

Ледников помолчал, а потом пробормотал:

– Я смотрю, жить становится все интереснее… Хорошо. Давайте сделаем так. Через час у памятника Дюма. Вы должны знать, где это.

– Ну конечно.

– Просто стойте рядом, я подойду.

Через час он прогуливался на площади Малешербс вдоль голубенькой металлической ограды вокруг памятника Дюма, который восседал на кресле с гусиным пером в руке и с ироничной улыбкой величественно смотрел вдаль. Поглядывая то на фигуры читателей, приникшие к книгам писателя с одной стороны постамента, то на самого шевалье д’Артаньяна со шпагой в руке, в лихой позе усевшегося с другой стороны постамента, Карагодин пытался придумать, как построить разговор с Ледниковым так, чтобы тот ему поверил.

– Виталий!

Он обернулся и увидел Ледникова, который, открыв дверцу, махал ему рукой с заднего сиденья синего «ситроена», притормозившего у дома напротив. Карагодин не сразу сообразил, что Ледников приглашает его в машину. Переходя улицу, он подумал, что говорить там, конечно, удобно, но ясно и другое – Ледников явно чего-то опасается.

Ледников отодвинулся вглубь салона, чтобы дать место Карагодину. Едва тот уселся, водитель резко рванул с места, а потом неожиданно свернул в первый же переулок, словно уходя от погони.

Ледников, не глядя на Карагодина, сказал, кивнув в сторону водителя:

– Это мой друг, при котором можно говорить совершенно откровенно.

Водитель, который продолжал гнать изо всех сил, презрительно скривил губы, зная, что Карагодин видит его в зеркале.

– Я понимаю, – кивнул Карагодин. – Господин Иноземцев, владелец салона «Третий Рим», заслуживает доверия.

– Ого! – присвистнул Иноземцев. – Это уже действительно интересно! Откуда столь энциклопедические познания, молодой человек?

– Мы что, так и будем в машине разговаривать? – поинтересовался Карагодин, которого резанул насмешливый тон Иноземцева. Впрочем, удивляться этому не приходилось. Из того, что Карагодин в последние дни узнал о нем, наглость и высокомерие были визитной карточкой господина Иноземцева. Но человек он был деловой и решительный, знакомый с самыми разными организациями и персонами. С таким лучше быть по одну сторону баррикад.

– Нет, в машине мы торговаться не будем. Есть место поудобнее…

Ледников все это время безучастно смотрел в окно на парижские улицы.

– Это что, подвалы гестапо? – пошутил Карагодин.

– Застенки ЧК и НКВД, вместе взятые, – многозначительно поправил его Иноземцев, захлопывая тяжеленную дверь. – А это покруче будет.

– Пытать, значит, станете, – догадался Карагодин.

– А это, сынок, от тебя зависит.

Карагодин оглядел скудно освещенное единственной лампочкой просторное подвальное помещение, куда их привез Иноземцев. Оно было заставлено внушительных размеров ящиками, какими-то тюками и набитыми под завязку мешками. Посреди комнаты под голой лампой стоял письменный стол с высоким креслом, рядом несколько стульев. Все старинное, резное, антикварного вида, хотя и потрепанное временем.

– Немец, ты куда нас затащил? – рассеянно спросил Ледников, так и промолчавший всю дорогу. – Что это за подземелье?

Иноземцев ухмыльнулся: