Этап

Шла вторая неделя после сброса. И действительно, визит в «круглое здание» всех воодушевил. пусть даже не получилось встретиться с двенадцатым, стало ясно – отсюда можно уйти: все, что Федор рассказывал, правда. Ну и записки – в зале было столько всего, оставленного ушедшими, что изучать и изучать! А двенадцатый... Аввакум говорит, он пять раз пытался состыковаться с той командой, с которой потом ушел. Не получалось! Вроде и конец света, где нужно, пережидал, а все равно не получалось. Подумаешь, два раза не встретились. Самое главное, что ясно: он или она здесь, а значит – встретимся. Да? Но Марию этот аргумент отчего-то не радовал.

Мария появилась в ее комнате тем же вечером, и была совсем другой – довольной. Вот это перемена! Дарья не расспрашивала Марию о ее отношениях с Николаевым – и наоборот. Мария так сказала: есть вещи, которые только тебя и меня касаются, Даша, верно? Я вот кое-что могу только тебе сказать. Вот так вот я устроена. Ни ему, никому больше, только тебе – только ты меня можешь правильно понять. И с ним то же самое, хорошо? Есть вещи, которые только его и меня касаются. Без обид, да?

Конечно, без обид. Мария никогда не сплетничала. Если уж обещала чего – то не говорить, не говорила. Ну, почти никогда, со всеми ведь такое случается, сболтнешь без злого умысла.

– Даша, – Мария прикрыла дверь за собой. – Идем куда-нибудь, а? Если ты не сильно устала. Отдохнуть хочу.

Дарья и скрывать не стала, что в восторге от такой идеи. После того, как Мария молчаливо отказывалась от их «тусовок» все предыдущие дни.

* * *

Мария чуть было не попросила сигарету, но наткнулась на взгляд Дарьи и передумала. В итоге заказала «простой еды для хищников», как сама ее называла, и устроилась с Дарьей в самом дальнем и неприметном уголке. Поговорили с Дарьей ни о чем – а об этом можно говорить беспрестанно – и стало еще немного легче.

– В общем, – Мария посмотрела в окно, постучала пальцами о стол. – В общем, меня снова дрессируют, я поняла. Ну, кто здесь главный, не знаю. Раньше сны показывали аппетитные, чтобы, значит, плохого никому не желала, теперь от другой дури отучают. И вроде бы дошло, наконец, от какой.

Дарья положила свою ладонь поверх ее.

– Вот, – Мария достала из кармана пластиковой пакетик с полоской бумаги внутри. – Не знаю, зачем оставила. Сейчас выброшу.

– Это...

– Да, – Мария отпила из своего бокала. – Я была на втором месяце. Думала, останется. Человек все-таки, пусть и маленький. Но, – она криво усмехнулась, – отменили, как видишь. Все в исходное состояние.

– Он знает? – Дарья взяла ее за руку.

Мария помотала головой.

– Нет, и не хочу пока говорить. Хватит, что я сама себе голову грела. Нет, так нет. Зато я теперь знаю, что у меня с этим все в порядке, а то предки успели все уши прожужжать, что не дети будут, а уроды, если вообще будут. Потому что пью, курю и с кем попало вожусь.

Дарья молча держала ее за руку, глядя в глаза.

– Черт, как курить хочется! Даже больше, чем пить. Думаешь, это я все о ребенке думала? Нет, меня за другое плющило все двенадцать дней. Как нарочно: или курить хотелось, или напиться. Ну и прочего, с чем лучше не связываться. Не знаю, как продержалась. Сейчас вот только подумала – раз здесь такие свинские порядки, что ребенка можно отменить, надо просто отсюда выбираться. Что толку дергаться? Я уже надергалась, уже все дергалки болят. Перестать дергаться, найти двенадцатого, уйти всем, и жить, как люди. Специально со всеми поговорила еще раз, кроме тебя. С тобой вот сейчас говорю. И дошло, наконец, что всех дрессируют по-разному. Степу, вон, врать отучают. Ты же помнишь, что он сознался там, в круглом доме, что первым огонь открыл, нервы не выдержали. Он же сроду правду не говорил! Кто угодно виноват, кроме него. Или Валера – научился в женщинах видеть что-то, кроме ниже пояса. И тоже сразу все у него путем. Я еще думала, как странно – всех дрессируют, но по-разному. А теперь поняла, когда вас с Сережей и Федей послушала, что никто не ищет, кого от чего отучать. Это мы сами.

Она дождалась, когда официант поставит перед ними тарелки и новые бокалы с коктейлем – и уйдет.

– Мы сами себя дрессируем, я так поняла, – Мария посмотрела в глаза Дарьи. – тебя отучали быть пай-девочкой. Жору отучали деньги тратить на всякую фигню. Ну и так далее. А меня отучали самой себе неприятности делать. То есть это мы сами, понимаешь? Мы сами себя отучаем. Потому что никому мы тут не нужны – только себе и друг другу.

Дарья кивнула.

– Ты, поди, сама уже так поняла, – Мария залпом выпила бокал. – Это до меня доходит, как до жирафа. Я уже решила, что перестаю психовать, если что-то не по-моему идет. Вот.

– Да, поняла, – кивнула Дарья. – Но тоже не очень давно. Только знаешь, что? Не обещай ничего такого при всех. Я уже пробовала. Все как назло – сразу так все случается, что обещание нарушаешь. И злишься на себя. А на себя нельзя злиться.