Этаж-42

— В Севастополь, с Сашенькой. Письмо оставила для вас. Вызвала такси и поехала.

Трубка дрожала в руке Петра. Он положил ее на рычажок, тупо уставился на дежурную. Зачем-то ощупал все карманы, достал и снова спрятал сигареты, оглядел тесную бытовку.

— Что-то случилось? — сочувственно спросила дежурная.

— Я должен сейчас же… — не находил еще окончательного решения Невирко. — Извините меня!

— Да что вы, делайте что нужно.

— Ненадолго… Я должен съездить, — пробормотал Невирко и выбежал во двор.

На вокзале в залах ожидания толпились люди, малыши спали на руках у матерей, вихрастый парнишка тихонько наигрывал на баяне тягучую мелодию.

Невирко обегал все залы и длинные переходы, все более нервничал, теряя последнюю надежду. «В Севастополь… Почему же в Севастополь?.. К своему моряку, значит. Все-таки решилась, окончательно… Умер Голубович, и я остаюсь один. Совершенно один».

Вдруг он увидел Сашку, и у него даже голова закружилась от счастья. Стал продвигаться в толпе туда, где сидел на скамейке возле чемоданов крутолобый, в красной рубашечке мальчуган.

Сашка держал в руках раскрытую книжку, водил пальцем по строчкам и беззвучно читал про себя. Видно было, как он медленно шевелит губами, произнося отдельные слова. Когда Сашка поднял голову, он заметил приближающегося к нему Петра. Мальчик удивленно посмотрел на него, губы его растянулись в радостной улыбке, он захлопнул книжку и бросился Петру навстречу.

— Поля там, — показал рукой в ту сторону, где бурлил людской поток, откуда все шли и шли пассажиры с багажом в руках.

— Что она там делает? — спросил Петр.

— За билетами стоит, — сказал мальчик. — А я книжку читаю. — Взял Петра за руку, потянул к скамье. — Садитесь, я вам почитаю. Поля скоро придет.

Петр быстро подхватил два чемодана, туго набитую сумку и Полин плащик.

— Пойдем, — сказал он мальчику.

Продвигались между сонными, разомлевшими людьми, вдыхая тяжелый, спертый воздух, переступая через чьи-то ноги, корзины, узлы, протискивались, кого-то обходя, кому-то уступая дорогу.

Разыскали Полину в тесной толпе у самого окошечка кассы. Сашка увидел жакетик сестры, полез в толпу, вытащил Полину из очереди и прямо повис у нее на руке от радости:

— Дядя Петя пришел!.. Вон дядя Петя!..

Полина, взглянув в ту сторону, куда показывал Сашка, будто окаменела не то от страха, не то от удивления. Глаза ее расширились, руки безвольно упали вниз, в одной из них — два синеватых билета.

— Поля… Поленька… — тихо сказал он, приближаясь к ней. А может, и не сказал, а лишь пошевелил пересохшими губами. Увидел, как сжимает она побелевшими пальцами железнодорожные билеты, а по щекам ее медленно текут слезы…

Протянул к ней руки:

— Куда ты, Поля?.. Не уезжай!.. Не надо!.. Я люблю тебя. Люблю, люблю…

Девушка словно очнулась. Она молча покачала головой, губы ее скривились. Она медленно разжала кулак, посмотрела на смятые билетики и так же медленно стала расправлять их на своей маленькой ладошке. Потом открыла сумку и спрятала туда эти синеватые бумажки.

— Не бросай меня… Сдай билеты… Вернемся домой… Ведь там мама, больная… одна-одинешенька…

— Поздно, Петенька!.. — заговорила она взволнованно, взяв Петра под руку. — Я так решила в тот день, когда ты не пришел к нам сразу после защиты, — значит, подумала я, не любишь по-настоящему, значит, я не буду с тобой счастлива… И вот я еду за счастьем — верю, что за настоящим женским счастьем. — Она подняла на него глаза, полные слез. — Мы должны расстаться. Слишком много горечи было в наших отношениях. И я устала от всего этого. — Она обеими руками взяла его за голову, притянула к себе, пристально и нежно глянула ему в глаза. — Милый, милый! Я буду всегда помнить тебя.

Она быстро направилась к Сашке, и они двинулись к выходу на перрон.

— Все равно приеду! — крикнул ей вслед Петр. — Слышишь? Где бы ты ни была, я приеду!

Она ускорила шаг и через мгновение исчезла в толпе.