Этажи села Починки

Помнит Марина, как она завидовала Илюхиной в то время, когда самой-то ей было всего семнадцать (Марина на два года моложе Натальи), — с каким восторгом смотрела она вослед ей, когда та шла гордо неся красивую голову на полукруглых плечах, светящаяся в полуулыбке от сознания того, что ей девятнадцать, что у нее все впереди и что это впереди вот оно, стоит лишь протянуть руку.

А потом случилось то, что часто случается в такую пору между людьми, когда их чувства сильнее рассудка, опытность намного уступает душевным порывам и еще необузданным желаниям.

Случилось так, что к Илюхиной в тот год заехал проездом из Херсона на Дальний Восток сын самой старшей сестры, племянник Натальи, курсант военно-морского училища. Так уж получилось, что племянник оказался чуть ли не ровесником Натальи и виделись они впервые в жизни, так как родились и выросли почти в противоположных концах страны.

Первым, кто принес неожиданную для Митрия весть, был Степка Сыч: «Вишь, Митрий, к Наталье-то жених подкатил, моряк. Швах твое дело. С ним она, говорят, уезжает аж на Дальний Восток…»

Митрий тогда так и сидел дома, пока не искурил подряд почти всю пачку папирос. В тот же день он собственными глазами видел Наталью, шедшую рядом с курчавым смуглым парнем в морской форме, улыбающуюся, счастливую…

«Не может быть, — думалось ему, — нет, не может». А другой голос явственно, с неумолимой жестокостью твердил: «Почему не может? Ты же сам видел».

Вечером того же дня он уехал к деду на хутор в степь, что находился в пятнадцати километрах от Починок. Там он прожил на пасеке более недели. А Наталья в тот же вечер безуспешно пыталась его разыскать. Нашлись и у нее «доброжелатели».

Та же Валентина Буряк, как большую тайну, сообщила, что Митрий уехал в Петровск к Антонине Лукиной, работающей там продавцом в универмаге.

Наталья слишком хорошо знала Тоню Лукину, свою подругу, а главное, верила Митрию, поэтому особенного значения не придала словам соседки, однако чувство сомнения, неопределенности сосало ее сердце. Она действительно собиралась уезжать с племянником в Хабаровск, куда звала ее сестра, и уехать, не повидавшись и не простившись с Митрием, не могла. Немалых трудов досталось ей уговорить курсанта задержаться еще на пару дней, сверх тех трех, на которые он остановился. Она ждала, а Митрий так и не явился…

Когда Митрий вернулся с хутора и узнал, что Илюхина в самом деле уехала с моряком, — засобирался и сам в дорогу. Куда, он и сам толком не знал. Сначала он хотел податься в Ростов к дяде, брату отца, потом передумал ехать. Ушел в себя, замкнулся. И вот тут-то он впервые в жизни испытал на себе с такой силой, каким целебным, всеисцеляющим средством является труд. В работе нашел он свое спасение. С жадностью изголодавшегося брался он за дело. С рассветом выезжал в поле. Культивировал, косил, убирал… И делал все за троих. То он ладил косилку, то ремонтировал трактор, то усовершенствовал лапки-отвальчики культиватора, конструировал отвальный нож свеклокомбайна.

А через год, когда твердо знал, что Наталья скоро вернется, — женился. Женился наперекор своей, как он считал, неудавшейся любви… А вот теперь…

— Тпр-р-р, приехали.

Иван Пантелеевич остановил лошадей, не по-стариковски проворно соскочил с повозки.

— Обратно часа через два буду ехать. Успеете — приходите сюда же.

— Спасибо, дядя Ваня, придем…

Но им не пришлось обратно ехать с Иваном Пантелеевичем. Через каких-нибудь два часа машина Федора Лыкова мчала их по разгоряченному на осеннем солнце шоссе.

Марина в душе была довольна, что именно так все случилось. Иначе в полуторачасовой езде на лошадях ей не избавиться от разговора об Илюхиной, о Митрии. А тут — пятнадцать минут, и они дома. Тем более Федор торопился. Когда его встретили — не узнали. На парне лица не было…

— Что с тобой, Федор? — первая спросила Валентина.

— С матерью плохо.

Федор торопливо вскочил в кабину, и вот уж они подъезжали к Починкам.

Промелькнула околица, мостик через канаву, старая конюшня… Против дома Смириных грузовик остановился. Валентина помогла Марине сойти с машины.

— Заедешь потом, скажешь что там, — обращаясь к Федору, сказала Марина.

— Мамка, мамка приехала!

Дениска во всю прыть бежал навстречу матери, радостно размахивая ивовой стрелой с железным наконечником, сделанным из консервной банки. Леночка тоже вышла на крыльцо с веселыми глазами, в которых так и светилось любопытство: ну, что там ты нам привезла?

Марина не торопясь поставила хозяйственную сумку на скамью, вынула кулек конфет.

Дениска внимательно наблюдал за сестренкой: не попало бы ей больше. И когда та вернулась на крыльцо, он подошел и еще раз посмотрел, сколько у нее конфет. У Лены их было только три. Тогда он спокойно пошел за угол дома чинить порвавшуюся тетиву.

— Куда же ты, сынок? — позвала мать. — Я же еще не все вам показала.

Мальчуган бросил в траву стрелу, быстро подошел к скамье.

— Ну-к на, примерь, — тут мать вынула из сумки серую курточку с золотистыми пуговицами. А когда она достала тут же и автомат — глаза мальчугана так и вспыхнули.