Этелвен Тайос (ЛП)

— Мой отец делал кувшины, — как-то поведал Эом своим слушателям. — Когда я был малышом, он заставлял меня сидеть подле него всё время, что я не спал, вращая сырую глину на гончарном круге или расписывая готовые изделия. Едва ли можно представить, какой нудной была моя жизнь. Я начал мечтать, сперва о беготне на улице и играх с другими мальчишками, навёрстывая упущенное детское веселье, а потом, став немного старше, о далёких землях и героях, которых я изображал на обожжённой глине. Я желал стать таким же отважным и прославленным, как Ганхул, который боролся с Огненным Быком на в утёсе на краю мира и, в конце концов, сбросил того зверя в бездну. До сих пор видно, как он пылает там, в закате, вековечным памятником Ганхулу. Разумеется, я стремился к более увлекательной жизни, чем лепить кувшины и, когда мой отец умер, я продал лавку, опозорив этим его память, как только смог и принялся за теперешнее занятие, о котором вам уже немало известно.

В один день, когда Эом разглагольствовал подобным образом, Камдок, его ученик явился к нему со словами: — Мастер, мы нужны. — и Эом извинился и ушёл в лавку, в комнату, что всегда оставалась запертой. Там он стал копаться в своём собрании зачарованных и наделённых силой мечей, пока не отыскал тот, что искал — громадный серебряный палаш, выкованный божеством, обитающем в самом сердце солнца. Он сверкал во тьме и излучал слабое тепло. В дополнение к мечу, Эом взял щит, изготовленный из полярного льда, стылый и неменяющийся, благодаря вырезанным на нём рунам и заключённому в центре волшебному огню. На голову он надел шлем из коралла и костей мёртвых Тритонов. Ко всему прочему Эом захватил и дварфий кинжал для Камдока, а затем, облачившись в обычные уличные плащи, они вдвоём отправились в порт, оплатили проезд на корабле и поплыли по Срединному Морю на другой край света, в конце концов добравшись до самого Птнарнира, а потом сушей направились к Гарнишу, где городские советники встретили их улыбками, распростёртыми объятиями и обещаниями золотых гор.

Эом с Камдоком шли путём Ойната, так точно, как только сумели его воссоздать по свидетельствам очевидцев, предпочитавших вообще ничего не рассказывать. На верблюжьих спинах они пересекли пустыню за Дзимом, миновав место с цветными песками, гору Облачный Пик, где более не танцевали боги и вступили в тот кошмарный лес безлистых деревьев, где ветви колыхались в безветрии и шелестели объятому ужасом Ойнату: «Смерть, смерть, смерть». Теперь же, поскольку под ветвями находилось два незваных пришельца, лес явственно выговаривал: «Смерть-смерть, смерть-смерть, смерть-смерть». Камдока это тревожило, но всякий раз, когда он бросал взгляд на непреклонно-спокойное лицо своего мастера, его страхи ненадолго отступали.

Снова оказавшись в пустыне, они наткнулись на развалившийся корабль, наполовину засыпанный песком и накренившийся, так, что реи склонившихся мачт чуть не касались земли. Ойнат тоже видел это и беседовал с капитаном этих безумцев, которые плыли, нисколько не сдвигаясь с места, убеждённые, что лишь таким противоречием смогут спастись от Этелвен Тайоса. Теперь же хлопали изодранные паруса. Тишина лежала на палубе насытившимся зверем и повсюду в дереве виднелись пробоины, словно бы прогрызенные.

Наконец, посреди ночи, путники высмотрели две горы, прозванные Тёмными Сестрами, разглядели между ними созвездие Жабы и поняли, что обнаружили логово Этелвен Тайоса.

Эом и Камдок стояли перед гигантскими эбено-чёрными вратами чародейского замка и гадали, как же попасть внутрь.

— Разве вы не можете достать меч и порубить эти ворота на огромные звенящие ломти? — поинтересовался ученик.

— Мог бы, — ответил человек Сумрака. — Уже был схожий прецедент, совершённый в старину героем Леотриком, но, думаю, именно в этом случае скорее требуется хитрость и тонкость, чем магический клинок и сила держащей его руки. Смотри же.

И мальчик смотрел, когда его мастер направился в темноту у самых врат и, напрягая глаза, он различил, что склонившийся Эом шептался с какой-то сидящей фигурой. Камдок осторожно подошёл поближе и увидел, что там на песке сидело два человека, выглядящие, как очень древние мумии, которые столь долго не сдвигались с места, что пустыня сгладила их колени, как морской прилив сглаживает скалы. Меж ними стояла шахматная доска на подставке. Не в силах победить один другого, они играли целые эпохи, как и замыслил Этелвен Тайос.

Когда Эом что-то проговорил на ухо одной из мумий, это создание поднялось. С перевязанных ног ссыпался песок и, будто сухое дерево, заскрипели суставы. Оно нетвёрдо подковыляло туда, где соединялись две створки ворот и сотворило перед ними знак. Раздался густой рокот и диво! створки ворот раскрылись, оставив достаточно широкий проём, чтобы сквозь него проскользнул не слишком тучный человек.

Затем, вернувшись к игре, мумия передвинула одну фигуру, поставив противнику мат и рассыпалась во прах, завоевав обещанную победу и заслужив освобождение. Другая же осталась одиноко сидеть на песке, внимая вечности.