Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма (СИ)

— Ты! — как ни странно, Морг опомнился первым и, взревев, бросил ящик, который держал в руках обратно на тележку, так что с того при падении отскочила крышка. — Порву! — повторился он.

Взгляд его маленьких глазок, ставших от злости еще меньше и краснее, переместился с меня на госпожу легата и задержался на девушке как раз на ту долю секунды, которой мне хватило, чтобы поставить громиле подножку, и когда тот, опять не сообразив сгруппироваться, врезался лбом в пол, заломил ему руку.

Это была уже совсем не та драка, что в столовой — я прекрасно понимал, что в ситуации, в которой мы с госпожой Сазеренн оказались, вопрос стоял только одним образом — либо они меня, либо я их. Поэтому миндальничать и соблюдать неприемлемые к бандитам джентльменские правила я не стал — в вывернутой руке Морга что-то хрустнуло, тот дернулся, снова ударился лбом об пол и потерял сознание. На все ушло несколько секунд, по истечении которых первым опомнился Свирый.

— Гнида легавая! — оказалось, кроме дурман-травы, он припас еще кое-что. Что именно я так и не узнал, так как ударом ноги немедленно выбил предмет у бандита из рук, следующим ударом отправив самого Свирого на встречу со стеной коридора.

Третий громила, действительно, оказался умнее своих товарищей и бессмысленных выпадов делать не стал. Дрался он, выверяя каждый удар и не забывая прикрывать тылы. В небольшом пространстве коридора его собственные немалые размеры казались ему самому преимуществом, хотя на деле были скорее недостатком. Толком разбежаться или размахнуться он не мог, достать меня короткими ударами тоже. В конце концов, я подловил его на такой же подсечке, что и его приятеля, закрепив успех ударом об стену.

Все время, даже в самые непростые моменты драки я старался держаться так, чтобы госпожа Сазеренн была у меня на виду, и только тогда, когда закончил с третьим бандитом, всего на долю секунды оказался к ней спиной, чтобы заглянуть в раскрытый люк, возле которого как раз оказался. Внутри царила почти полная темнота — лишь где-то внизу виднелся еле различимый источник света — поэтому разобрать можно было только то, что внутрь и вниз вел металлический желоб, по которому, судя по всему, и спустили первый ящик с накопителями.

— Убью девку! — внезапно раздался голос Свирого, которого я по недомыслию списал со счетов. Разумеется, я не мог не обернуться. Сразу же, безрассудно, не прикрывшись, чтобы получить удар под дых, нет, не выбивший из строя, но оказавшийся достаточным, чтобы заставить меня потерять равновесие и отправиться по металлическому желобу вслед за ящиком.

Показалось ли мне, что кто-то закричал «Этьен!»? Точно я сказать не смог бы так как, прежде всего, слышал звуки, издаваемые разными частями моего собственного тела то и дело ударяющимися о желоб. Везде болело и ломило — я даже пожалел, что не потерял сознание — так что почти не почувствовал, как вывалился с желоба на каменный пол. От очередного удара затылком я замер, пытаясь прийти в себя, как тут же из меня едва не выбило дух, когда сверху на мое и так настрадавшееся тело упало что-то не такое большое, как например, я сам, но гораздо более, на тот момент, подвижное.

Глава 25

— Господин Винтерфилд?! — раздался надо мной озабоченный голос госпожи легата.

У меня все тело отдавало болью, и только поэтому я не двинулся — чтобы не стало еще хуже. Голова болела и усилие, требовавшееся, чтобы открыть глаза, казалось непомерным. Вдобавок, я всерьез полагал, что если открою рот, то смогу только стонать, поэтому молчал. Я почему-то надеялся, что орденская посланница, приняв мою неподвижность за, например, хотя бы трупное окоченение, сама с меня слезет, но не тут-то было. Вместо этого она села верхом и, судя по близкому горячему дыханию, от которого где-то внутри меня начал сворачиваться тугой комок, всматривалась в мое лицо. Что она там хотела высмотреть, было не понятно. Одно я знал точно — вид у меня наверняка быть самый непритязательный. Я хотел, было, шумно выдохнуть, чтобы дать госпоже легату понять, что жив, как вдруг она скользнула по мне вниз, чтобы прильнуть головой к моей груди, и мне показалось, что я разучился дышать. Госпожа Сазеренн, наверное, проверяла, бьется ли мое сердце — мне самому казалось, что оно колотится как бешеное. Какой вывод из этого обследования сделала девушка, я так и не знал, так как результатами проверки она не поделилась, только снова шумно вздохнула и, казалось, даже всхлипнула. Впрочем, задумываться и далее о выводах сил уже не было, потому как девчонка тут же скользнула выше, чтобы снова всмотреться в мое лицо, и задышала прямо в мои сомкнутые губы. Хоть я себя и не видел, но был уверен, что физиономия моя бледна как мел, а рот сжат так, что и силой не разжать.

«Что она делает?!» — билась в голове единственная мысль. — «Неужели ей в ее монастыре не рассказывали, что нельзя елозить на мужчине таким образом?! Хотя, что я? Кто об этом будет говорить в монастыре?!»