Эти бурные чувства

Несколько веков назад, когда это здание было усадьбой какого-то императорского вельможи или полководца, здешняя обстановка, наверное, была роскошной. Теперь же часть половиц сгнила, а потолок провис. В изножьях кушеток виднелись дыры, которые курильщики протерли ногами, а подлокотники были захватаны грязными руками. Окидывая притон взглядом в поисках хозяина, Джульетта услышала хихиканье, доносящееся из коридоров. В следующую секунду в зал вбежала стайка молодых женщин, одетых в светлые ханьфу разных цветов – надо думать, наряды должны были напомнить клиентам об имперских временах. Но юбки этих ханьфу стояли колом от грязи, а прически женщин растрепались. Хихикали они фальшиво, такими же фальшивыми были и улыбки на их ярко накрашенных губах, а глаза выглядели мутными и пустыми.

Джульетта вздохнула. Большинство подобных заведений в Шанхае предлагали клиентам также и услуги проституток.

– Я могу вам чем-то помочь? – бодро спросил женский голос.

Джульетта обернулась. Мадама, как она называла себя, возлежала на одной из кушеток, положив трубку на живот. Джульетта сморщила нос, глядя, как мадама вглядывается в нее так же пристально, как она сама разглядывает немолодую содержательницу этого притона.

– Надо же, кто пришел, – сказала мадама. – Джульетта Цай. Я не видела вас с тех пор, как вам было четыре года.

Джульетта вскинула бровь.

– Я не знала, что мы с вами встречались.

Мадама поджала блеклые губы.

– Конечно же, вы не можете это помнить. Но для меня вы навсегда останетесь малышкой, бегающей по саду и видящей только деревья и цветы.

– Хм, – сказала Джульетта и небрежно пожала плечами. – Мой отец не рассказывал мне об этой встрече.

Взгляд мадамы остался бесстрастным, но плечи слегка дернулись, что говорило об обиде.

– Одно время я дружила с вашей матушкой, пока… ну, вы наверняка слыхали, что десять лет назад кто-то обвинил меня в симпатиях к Белым цветам. Все это, разумеется, было брехней. Вы, конечно же, понимаете, что я ненавижу их так же сильно, как вы сами.

– Я не испытываю ненависти к Белым цветам, – тут же ответила Джульетта. – Я ненавижу тех, кто причиняет зло людям, которых я люблю, а это чаще всего делают Белые цветы. Это не одно и то же.

Мадама шмыгнула носом. Как она ни пыталась подольститься к Джульетте, та всякий раз отталкивала ее. Джульетте нравилось выискивать у других слабые места.

– Да, разумеется, но не говорите этого другим, – пробормотала мадама. Затем, сменив тактику, она сжала запястье Розалинды и проворковала: – О, я вас знаю, вы Розалинда Лан. Как, разумеется, знаю и вашего отца. У него такие чудесные дети. Я так расстроилась, когда он отправил вас во Францию. Вы не поверите, как ваш отец расхваливал преимущества западного образования. – Она перевела взгляд на Кэтлин и замолчала.

Джульетта кашлянула.

– Bàba прислал нас сюда за арендной платой, – пояснила она, надеясь, что это заставит мадаму опять переключить свое внимание на нее. – Вы должны ему…

– А кто вы? – спросила мадама, перебив Джульетту, чтобы обратиться к Кэтлин.

Та прищурилась и натянуто ответила:

– Я Кэтлин.

Мадама наморщила лоб, всем своим видом демонстрируя, что она напрягает память.

– Ах, да, Кэтлин. Как же, помню. – Она щелкнула пальцами. – Вы были такой грубиянкой и вечно показывали мне язык.

– Я была ребенком, так что вы должны простить мне мои тогдашние прегрешения, – сухо сказала Кэтлин.

Мадама показала на лоб Кэтлин.

– У вас такое же родимое пятно, похожее на созвездие Стрельца, – заметила она. – Помнится, я видела его у…

– У кого? – перебила ее Кэтлин.

– Ну… – Мадама была слегка смущена. – В семье Лан было трое детей. У вас был брат.

Джульетта плотно сжала губы, Розалинда сердито зашипела сквозь стиснутые зубы, а Кэтлин бесстрастно уставилась на мадаму и сказала:

– Наш брат умер. Вы наверняка слыхали об этом.

– Да, и мне очень жаль, – ответствовала мадама, однако в ее тоне не прозвучало ни капли сочувствия. – Я тоже потеряла брата. Иногда мне кажется…

– Хватит, – отрезала Джульетта. Они и так уже слишком долго занимались пустословием. – Мы можем поговорить в другом месте?

Мадама сложила руки на груди и, повернувшись, направилась к двери. Она не пригласила трех девушек последовать за ней, но они все равно двинулись следом, прижимаясь к стенам, когда мимо по узким коридорам шмыгали девушки, одетые в ханьфу пастельных тонов. Мадама провела их в спальню, в обстановке которой преобладали оттенки красного. Здесь имелась еще одна дверь, ведущая прямо на улицу. Интересно, подумала Джульетта, зачем она нужна: чтобы можно было легко сбежать или чтобы можно было легко войти?

– Вот ваша арендная плата. – Мадама пошарила под матрасом, извлекла оттуда деньги и, бормоча себе под нос, отсчитала несколько монет.

Затем протянула их Джульетте.

– Вообще-то… – Джульетта отдернула протянутую руку. – Можете оставить их себе. Я бы предпочла получить от вас кое-что другое.

Любезное выражение на лице мадамы несколько поблекло, и она быстро взглянула на вторую дверь.

– И что же?

Джульетта улыбнулась.

– Мне нужна информация. Я хочу узнать, что вам известно о коммунистах.