Эти бурные чувства

– Нет, конечно, нет, – быстро ответила Кэтлин. Затем она медленно выпрямилась и показала на руки Джульетты. Та опустила взгляд и увидела кровавое пятно между большим и указательным пальцами. – Думаю, я ожидала, что ты просто помашешь перед ней пистолетом или что-нибудь в этом духе. А не станешь по-настоящему ей угрожать.

Кэтлин всегда была миролюбивой. По письмам, которые она и Розалинда регулярно писали Джульетте в Америку, неизменно кладя их в один конверт, было заметно, насколько разные у них характеры. Во-первых, несхожими были их почерки. Розалинда по-английски и по-французски писала размашисто, выводя множество петель, и чертила крупные иероглифы, когда переходила на китайский, а у Кэтлин, напротив, почерк был убористый, как будто ей постоянно не хватало места, и ее буквы или иероглифы то и дело налезали друг на друга. Но дело было не только в разности почерков, Джульетта могла отличить письмо одной сестры от письма другой и тогда, когда они печатали их на печатной машинке. Розалинда выражалась ярко и остроумно, чему не приходилось удивляться при ее классическом образовании. Было смешно, когда она описывала, как у мистера Бина на прошлой неделе лопнули штаны в самом интересном месте. Кэтлин была не менее начитанна, чем ее сестра, но ее взор всегда был устремлен внутрь. Она никогда не рассказывала о последних жертвах кровной вражды и не выдавала изречений относительно циклической природы насилия. Вместо этого она подробно, шаг за шагом, описывала, что надо сделать, чтобы положить этому насилию конец и наконец зажить в мире, удивляясь тому, почему никто в Алой банде, похоже, не способен установить этот самый мир.

У Джульетты имелся ответ. Только ей не всегда хватало духа сообщить его Кэтлин. Потому что кузина не желала слышать этот самый ответ.

– Этой женщине все время приходится иметь дело со всякой гопотой. – Джульетта оперлась подбородком о ладонь. – Думаешь, ее испугал бы какой-то там пистолет?

Кэтлин с досадой вздохнула и пригладила волосы.

– И тем не менее…

– Тебе же доводилось присутствовать на деловых встречах моего отца, – перебила ее Джульетта. – Я слышала, как мама говорила, что Цзюцзю привозил тебя и Розалинду на некоторые из этих встреч несколько лет назад, пока вам не надоело.

– Надоело только Розалинде, – невозмутимо ответствовала Кэтлин, – но да, наш отец привозил нас на некоторые переговоры.

– Переговоры, как же, – фыркнула Джульетта, откинувшись на спинку сиденья. Но насмехалась она не над Кэтлин, а над теми иносказаниями, к которым прибегали члены Алой банды, как будто не знали, как в действительности обстоит дело. Им давно пора начать называть вещи своими именами: вымогательство, шантаж.

Подъехав к дому, шофер притормозил перед воротами, но не заглушил мотор. Все ворота в ограде особняка были новыми, их установили вскоре после того, как Джульетта отбыла в Нью-Йорк. Они доставляли немало проблем тем Алым, которые охраняли усадьбу по периметру и должны были открывать ворота, когда к семье Цай приезжала родня. И сейчас двое Алых поспешили открыть тяжелые металлические створки прежде, чем Джульетта наорет на них за то, что они слишком медлят.

Но ничего не поделаешь, за безопасность приходится платить, ведь от угрозы никуда не деться.

– Ты же помнишь, как ведет дела мой отец, да? – спросила Джульетта. Сама она не раз наблюдала за этим после своего первого возвращения домой. И даже раньше – она помнила, как в самом раннем детстве она иногда улавливала запах крови, исходящий от ее отца, когда он поднимал ее.

Алая банда не терпела слабых.

– Да, – подтвердила Кэтлин.

– Если это может делать он, то почему то же самое не могу делать я?

Кэтлин нечего было на это ответить. Она только вздохнула и взмахнула руками, словно признавая свое поражение.

Автомобиль остановился. Его дверь открыла служанка, и, хотя Джульетта оперлась на ее руку, она могла бы выйти из высокого салона и без посторонней помощи, поскольку платье у нее было короткое, свободное и не стесняло движений. А вот Кэтлин понадобилось несколько секунд, чтобы достойным образом покинуть салон в тесном ципао. К тому времени, когда подошвы Кэтлин заскрипели, ступая по гравию подъездной дороги, Джульетта уже шла к парадной двери особняка, задрав голову к солнцу, чтобы погреть лицо.

У нее все получится наверняка. У нее есть ее имя. Завтра она с утра пораньше явится на работу к этому самому Чжану Гутао и открыто с ним поговорит. Так или иначе она должна остановить это помешательство прежде, чем от него пострадают ее люди.

Внезапно сад огласил пронзительный крик.

– Али, что с тобой?

Джульетта резко повернулась в ответ на панику, прозвучавшую в этом крике. Ее сердце сжимал ужас.

Теперь уже слишком поздно.

Помешательство уже здесь.

– Нет, нет, нет, – завопила Джульетта, бросаясь к цветочным клумбам. Али шла мимо них, возвращаясь в дом и неся на бедре корзину с постиранным бельем. Вот только сейчас эта корзина валялась среди роз и выпавшее белье нещадно сминало цветы. А Али раздирала собственное горло.