Эти чудовищные узы

Николас уже на полпути вверх по лестнице, когда я понимаю, что он смотрит на меня. Я не двигаюсь. Я сжимаю зубы, чтобы не дать извинениям на языке вырваться через губы. Я поднимаюсь вслед за ним, оглядывая стены впереди него, на лестничной площадке. Никаких фотографий, насколько я могу судить. Я надеюсь, что мне не придется видеть никаких фотографий улыбающегося лица Люцифера с Джули и этим ребенком.

Мы доходим до верха и снова ждем. Прислушиваемся. Звук — вентилятор, доносящийся из закрытой двери в конце коридора. Вероятно, это комната ребенка. Сразу за лестницей есть еще одна дверь, широко распахнутая. Сзади меня — маленькая ванная комната.

Николас кивает в сторону открытой двери, и он быстро подходит к ней, прижимаясь к стене, прежде чем просунуть голову внутрь, поворачиваясь, как это делают в фильмах про полицейских, когда они освобождают комнаты.

Он поворачивается обратно, и я вижу его лицо. Что-то не так. Он хмурится, его глаза расширены.

Я подхожу к нему ближе, становясь прямо перед ним, и делаю то же, что и он, заглядывая в комнату. Это спальня, и под голубым пледом лежит Джули — светлые пряди разметались по подушке, ее лицо обращено к нам — и ребенок, прижавшийся к ее груди, прядки волос торчат во все стороны, лицом к матери.

Я пытаюсь дышать, выбегая из комнаты и проскальзывая мимо Николаса, прижимаясь к стене. Мы не смотрим друг на друга. Недолго.

— Я сделаю это, — наконец говорит Николас, прижимая слова к моему уху, чтобы я могла его слышать.

Я сглатываю комок в горле. Это неправильно. Но я никогда не была правильной. Во мне нет ничего правильного.

Я зажмуриваю глаза. Джеремайя может разозлиться, что это делаю не я. Он хочет преподать мне урок во всем этом. Но я не могу. Я знаю, что не могу. Я только все испорчу.

Я киваю, и Николас кивает в сторону лестницы. Он хочет, чтобы я спустилась вниз до того, как он нажмет на курок.

Я хочу возразить, но сейчас действительно не время. Мы не можем говорить больше, чем уже говорили, и я не собираюсь портить ситуацию еще больше, чем она уже испорчена. Так хочется вернуть голову Джули, чтобы она дразнила Люцифера.

Пистолет все еще наготове, все еще в обеих руках, я спускаюсь по лестнице на цыпочках, глядя себе под ноги, осторожно, чтобы не споткнуться. Когда я оказываюсь внизу, я смотрю на Николаса, а он смотрит на меня. Я сдвигаю брови, смущаясь. Ему нужно двигаться. Нам нужно убираться отсюда. Чем дольше мы здесь остаемся, тем хуже становится наше плохое самочувствие.

Но когда он двигается, то не в комнату. А ко мне. Он открывает рот, собираясь что-то сказать, когда я чувствую, что мне закрывают рот рукой.

Я пытаюсь двигаться, повернуться к тому, кто это, но Николас говорит сам.

— У него пистолет. Не двигайся.

Он говорит это достаточно тихо, но я слышу громко и четко. Я замираю.

— Я говорил тебе, что ты не можешь бежать, Лилит.

Глава 20

Настоящее

Я никогда не думала, что кто-то может напугать меня так сильно, как Джеремайя. Мой брат безжалостный, холодный, не подверженный элементарным человеческим эмоциям. Временами я думала, что он психопат. Я думала, что в нем сочетаются худшие качества природы и воспитания. Брошенный матерью, которая никогда не заботилась о нем, отданный в семьи, которые хотели только использовать его. Но тьма была в нем с самого раннего возраста. Я боялась его еще до того, как нас разлучили.

Но я ошибалась.

Когда Люцифер вытаскивает меня на улицу, на задний двор, а Николас идёт за мной, я в ужасе.

Люцифер все еще прижимает меня к себе, обхватив рукой мою грудь. Но я вижу пистолет в его руке. Он направлен на Николаса, а Николас, со своей стороны, целится прямо в ответ, его взгляд устремлен на Люцифера.

Меня мало волнует, что Люцифер может сделать со мной, хотя я знаю, что это будет ужасно. В конце концов, я почти только что помогла убить его драгоценную Джулию. В той же кровати, в которой спал его ребенок. Но я не хочу, чтобы Николас умер.

Он — одно из единственных светлых пятен для меня в особняке Рейн.

— Отпусти её, — его голос спокоен, его руки тверды, когда он целится в Люцифера, но его челюсть дергается. Он не осмеливается посмотреть на меня.

Люцифер смеется, раскатисто и хрипло. Я чувствую его запах. Сигареты и хвоя. Я чувствую его тепло у себя за спиной, чувствую силу его руки, обхватившей мою грудь. Мой собственный пистолет безвольно висит у меня на боку. Я могу повернуть его. Как-то найти способ прицелиться в Люцифера позади меня.

Но я этого не делаю. Я не хочу провоцировать его. Я хочу, чтобы Николас жил.

— Ты приходишь в мой дом, планируешь убить мать и ребенка, и ты смеешь мне приказывать? — Люцифер не звучит сердито, когда произносит эти слова, что еще больше настораживает. Он говорит так, как будто мы обсуждаем погоду. Прохладно, легкий ветерок. Темное, чистое небо. Над головой видно много звезд.

— Отпусти ее, и мы уйдем. Мы можем считать это квитом.

Я знаю, что Николас этого не имел в виду, и Люцифер тоже это знает.