Эти чудовищные узы

Я недооценила, как больно будет снова увидеть его. После двухнедельной разлуки это будет похоже на удар ножом в грудь. И это больное чувство вернулось. Мне кажется, меня снова может стошнить.

Я спотыкаюсь о перила балкона, нож выпадает из моей руки на цементный пол, мои пальцы вьются по краю балкона, голова свисает набок.

В одно мгновение Джеремайя поднимается со своего места, и его рука мягко ложится мне на спину.

И на мгновение я не отпихиваю его. На секунду я представляю, что он снова мой старший брат. Я притворяюсь, что он тот самый парень, который вымыл мне ногу. Который сказал мне, что любит меня. Который искал меня четырнадцать лет. Кто спас меня от дьявола.

Но секунда проходит.

И момент тоже.

Потому что это все ложь.

Я кручусь на месте, отбивая его руку от своей. Он все еще держит свой стакан с водкой, и я вырываю его из его руки и бросаю в стену балкона, где он разбивается вдребезги. За ним я вижу Люцифера, который заходит в комнату моего брата, его голубые глаза расширены и безумны, пока не находят меня.

Я жалею, что бросила стакан.

Я еще не готова разделить страдания моего брата.

Но Джеремайя просто стоит и смотрит на меня. Моргает. В тусклом свете с балкона я замечаю, что белки его глаз покраснели.

— Что ты с нами сделал? — кричу я на него, нож все еще лежит на бетоне. Я отбрасываю его в сторону. Я не хочу использовать лезвие. Я хочу использовать свои голые руки.

Я набрасываюсь на него, ударяю его о стену, стекло под нашими ботинками.

— Что ты, блядь, наделал? — кричу я, снова ударяя его, мои руки летают по его груди, по его костюму, мои ногти впиваются в его шею, в его лицо. Я даю ему пощечины, снова, снова и снова, и он принимает их, не шевелясь, при этом его глаза остаются приклеенными к моим. Это другой вид пытки. Я хочу, чтобы он сопротивлялся. Я хочу, чтобы он тоже ударил меня. Я хочу, чтобы он сопротивлялся. Чтобы он спорил со мной, урезонивал меня, как раньше.

Я знаю, что он пьян.

Я чувствую запах водки на его дыхании. Он как будто утонул в ней. И глаза у него мутные. Он едва стоит на ногах, когда я нападаю на него, снова и снова, снова и снова. И он мог видеть Люцифера. Я знаю, что мог. Он мог бы взглянуть на него, прямо тогда. Но он этого не сделал. Я не знаю, действительно ли он его не видел, или ему просто уже все равно.

Я даю ему еще одну пощечину, звук звенит в ночи, его голова поворачивается набок.

Я опускаю руки, задыхаясь.

— Блядь, скажи что-нибудь! — кричу я на него. Слова вырываются со всхлипом. Я делаю шаг назад, стекло хрустит под моим ботинком.

Кто-то прочищает горло. Мы все трое одновременно оборачиваемся.

Моника.

Барменша. Конечно, у нее есть ключ. У нее в руках две бутылки водки, и она оглядывает всех нас, красное лицо Джеремайи, царапины на его шее. На его перекошенную маску, почти сорванную с его лица в результате моего нападения. На Люцифера.

— Я, эм… — она жестикулирует бутылками, ее глаза находят мои.

— Все в порядке, Моника, — говорю я, первые слова, которые я произнесла с тех пор, как приехала, и которые не были злыми. — Просто… — я пожимаю плечами. — Просто оставь их на кровати.

Она открывает рот, закрывает его снова, затем кивает. Ее глаза снова находят Люцифера, и ее взгляд задерживается на нем на секунду слишком долго. Ревность зажигает мое нутро.

— На кровать, Моника, — шиплю я резче, чем хотела.

Она снова кивает, отрывая взгляд от Люцифера, и возвращается в комнату. Я жду, пока не услышу, как за ней захлопывается входная дверь в блок Джеремайи.

Я оглядываюсь на брата.

Но, кажется, он впервые видит Люцифера. Его глаза сужаются. Он стряхивает маску со своего лица и делает шаг к нему.

Я толкаю его в грудь, прижимая к стене.

— Я собираюсь убить его, — говорит он мне, указывая в его сторону. — Я убью Люцифера, — его слова спотыкаются, звучат невнятно.

Я смеюсь.

— Люцифер — меньшая из твоих забот, — передразниваю я его. — Бруклин внизу с остальными Несвятыми. Она будет в безопасности, если ты послушаешь меня.

Он опускает руку и смотрит на меня, его глаза сияют.

— Мне плевать на Бруклин, — выплевывает он.

И в этот момент я понимаю, что он говорит правду. Это не блеф. Он просто использовал ее.

— Я забочусь о тебе, Сид, — он качает головой и прижимает ладонь к глазам. — Он собирается забрать тебя у меня, не так ли? — тихо спрашивает он. — Он всегда умел получать то, что хочет.

Я громко смеюсь.

— Ты гребаный идиот, — шиплю я. — Ты забрал меня у себя. Ты испортил меня, Джеремайя! — я снова бью его в грудь, ударяя по ней пяткой ладони. — Ты испортил мне жизнь! — я вешаю голову, и он прижимает свои руки к моей спине.

— Не трогай ее, блядь, — рычит Люцифер. Но я отмахиваюсь от него.

Я прижимаюсь головой к груди Джеремайи. Ничто не спасет нас. Ничто не исправит это. Но рыдания прорываются сквозь меня, и я не могу пошевелиться. Слезы ослепляют мое зрение, сжигая косметику возле глаз, а я все еще не могу пошевелиться.

Не могу думать.