Эти господа

Она вернулась, одетая по последней симферопольской моде, дичилась фрайфельдцев, и они дичились ее; но когда привезли трактор и Рахиль села за руль, сотни глаз радовались, сотни рук махали ей, сотни глоток гоготали над тетей Ривой, которая охала и причитала:

— Это совсем мужчинское дело! Она может вывалиться и попасть под паровик! Жалко же несчастную сиротку!

Той весной в «Фрайфельд» приехал представитель евпаторийской кооперации, чтобы заключить договор на доставку семян и закупку пшеницы. Он ходил по дворам, осматривал хозяйства, добивался — нет ли в поселке батраков и не ездят ли колонисты в город торговать хлебом. Он подробно расспросил Рахиль об устройстве трактора, предложил разобрать и собрать мотор, а потом невзначай спросил:

— Виноград сами сажаете? — и, услыхав утвердительный ответ, усомнился. — Трудная это история! Тут опыт и все такое!

Рахили была неприятна его подозрительность, но она сдержала себя, сделала вид, что не понимает намеков, и ответила:

— Виноград большой капризник! Может быть, вы тоже зажелаете садить? Я об’ясню все подробности! — и она говорила ему о винограде, как до этого часто рассказывала новичкам-переселенцам. — Прежде надо резать с лозняка ветку. Это имеет название: чубук! Он бывает у нас до аршина и даже до полутора. Чубук стоит немного в воде, потом его садят в землю, и срезанное место обязательно вверх! Это имеет название: кильчевание. На срезанное место наплывают соки, чубук тащут из земли, переворачивают, садят и уже срезанное место обязательно вниз!

— А глубоко?

— Я говорила: до аршина и до полутора, чтоб получить из земли воду. Если глубже, то мокрей!

— И это все?

— Что за нетерпеж! — воскликнула Рахиль, и ей стало весело оттого, что она понимает хитрость собеседника, а он не догадывается об этом. — Первый год дает зелень! Ее режут, чтоб лист не отдал воду. Второй год дает пару веточек, третий — на веточке по две веточки. Уже боковые рождают ягодки!

— Сколько раз приносит каждая ветка?

— Один. После она сохнет!

— Молодец! — вдруг воскликнул представитель кооперации. — Трактор знаете и в виноградарстве смыслите!

— Вы думали наоборот?

— Признаюсь, сомневался!

— Что же теперь?

— Теперь вижу, что у вас пошла настоящая работа! — ответил он, снял кепку, тряхнул русыми волосами и протянул руку. — Будем знакомы! — Он улыбнулся голубыми глазами. — Трушин!

Эта встреча осталась в памяти Рахили, фрайфельдские парни, которые по вечерам заходили в перлинский дом, стали неинтересны, и она гуляла одна. Уходя далеко в степь, она вслух повторяла разговор с Трушиным и, снимая с себя невидимую кепку, передразнивала его:

— Признаюсь, сомневался!

Она встречалась с ним в городе, в ней вырастала уверенность, что он — верный и сильный человек, что ему можно доверить себя и свою жизнь. Вдруг она нашла, что над «Фрайфельдом» небо необычайной голубизны, что фрайфельдцы — люди совершенной доброты и что ее трактор — живое, отзывчивое существо. Когда она выезжала в поле, ее сердце билось в такт с его сердцем, ее горячий пот смешивался с его черным потом, его сила становилась ее силой. Нет, даже Трушин не мог оторвать ее от «Фрайфельда», она готова была ногами врасти в фрайфельдскую землю, ухватиться руками за колосья, упереться головой в небо…

— Рахилька, ты — ленивка! — крикнул Левка, встретив сестру по дороге. — Твой трактор учит тебя ползти! Одной поли ягода! — и, засунув руки за пояс, он зашагал дальше.

Рахиль засмеялась, поставила ведро с молоком, догнала Левку и, повалив на землю, стала его щекотать:

— Паршивец, сколько в тебе ребрышков? Раз, два, три!..

Левка визжал, дрыгал ногами, но был очень доволен и, когда Рахиль отпустила его, поднялся с земли и оказал:

— Сама марала, сама чисти!

Рахиль отряхнула его рубашку, поправила на голове соломенный картузик — старый подарок тети Ривы. Левка обнял ее и звонко чмокнул в нос:

— Ты самая красавица на всем миру!