Эти летние дожди...(Избранное)

Расчлененные в скобках подробно,
эти формулы явно мертвы.
Узнаю: эта линия — вы!
Это вы, Катерина Петровна!

Жизнь прочерчена острым углом,
в тридцать градусов пущен уклон,
и разрезан надвое я
вами, о, биссектриса моя!

Знаки смерти на тайном лице,
угол рта, хорды глаз — рассеки!
Это ж имя мое — ABC —
Александр Борисыч Сухих!

И когда я изогнут дугой,
неизвестною точкой маня,
вы проходите дальней такой
по касательной мимо меня!

Вот бок о бок поставлены мы
над пюпитрами школьных недель, —
только двум параллельным прямым
не сойтись никогда и нигде!

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

АЛАДИН У СОКРОВИЩНИЦЫ

Стоят ворота, глухие к молящим глазам и слезам.

Откройся, Сезам!
Я тебя очень прошу — откройся, Сезам!
Ну, что тебе стоит, — ну, откройся, Сезам!
Знаешь, я отвернусь,
а ты слегка приоткройся, Сезам.
Это я кому говорю — „откройся, Сезам“?
Откройся или я тебя сам открою!
Ну, что ты меня мучаешь, — ну,
откройся, Сезам, Сезам!
У меня к тебе огромная просьба: будь любезен,
не можешь ли ты
открыться, Сезам?
Сезам, откройся!
Раз, откройся, Сезам, два, откройся, Сезам, три…
Нельзя же так поступать с человеком, я опоздаю,
я очень спешу, Сезам, ну, Сезам, откройся!
Мне ненадолго, ты только откройся
и сразу закройся, Сезам…

Стоят ворота, глухие к молящим глазам и слезам.

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

НА КРУГОЗОРЕ

На снег-перевал
по кручам дорог
Кавказ-караван
взобрался и лег.

Я снег твой люблю
и в лед твой влюблюсь,
двугорый верблюд,
двугорбый Эльбрус.

Вот мордой в обрыв
нагорья лежат
в сиянье горбы
твоих Эльбружат.

О, дай мне пройти
туда, где светло,
в приют Девяти,
к тебе на седло!

Пролей родники
в походный стакан.
Дай быстрой реки
черкесский чекан!

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ВЕТЕР