Эти ведьмы не горят

Чем ближе я подхожу, тем внушительнее и страшнее кажется особняк. Но его размеры меня не остановят и не отпугнут. Взбежав по мраморным ступенькам, касаюсь красного дерева парадной двери. Магическая сила давит, зудит, заставляет прожечь дорогу внутрь, но спички я не трогаю. Обращаюсь к другой стихии.

Деревянная дверь трясется у меня под пальцами, затем раскалывается. Створка слетает с петель и падает в прихожую. Меня встречают сводчатый потолок и тишина.

– Бентон! – Гулкое эхо разносит мой голос.

Ответа нет.

Воздушные вихри летят по дому, разыскивая признаки жизни. Ни единого нет. С губ срывается возглас досады. Все окна лопаются, поливая осколками лужайку. Надеюсь, они испортят Холлам бассейн.

А вот и лестница, чертовы шестифутовые портреты, написанные маслом, словно смеются надо мной. Поколения Охотников на ведьм, их изображения висят вдоль ступеней. Сколько мне подобных они уничтожили? Почему мы лишь сейчас узнаем об их существовании? На самом верху лестницы – «выпускная» фотография Бентона.

Я хлопаю по карману: лежащие там спички искушают. Вот найду Веронику, удостоверюсь, что она в порядке, и сожгу клятый дом дотла, начиная с портрета Бентона.

«Ханна!»

В ушах звучит мамин голос.

«Ханна, где ты?»

Значит, Джемма дозвонилась ей. Сказала, что я поехала к Веронике.

«Ханна, ответь, черт побери!»

Я притягиваю воздух, чтобы завихрился и заблокировал мамины сообщения. Назад я не поверну, только не сейчас, когда цель близка. Выясню, куда Бентон унес Веронику, а потом посмотрим, как с огненной геенной справится он.

Поднявшись на второй этаж, без труда нахожу комнату Бентона и ненавижу ее с первого взгляда. У дальней от меня стены – кровать королевского размера, хватает места для большого письменного стола, дивана, телевизора, игровой консоли… и ни малейшего намека на тесноту. Та дальняя стена – яркое свидетельство привилегированной жизни Бентона, она вся в кубках и медалях, вроде тех, которые якобы смутили парня в прошлый раз.

«Стену славы» я сметаю одним вихрем, наслаждаясь металлическим скрежетом ломающихся кубков, затем оглядываюсь в поисках наводок, любых указаний на то, куда Бентон уволок Веронику. Признаков того, где он собирается ее убить. От таких мыслей нервно сглатываю, переворачиваю кровать, крушу стеллажи.

От нарастающей досады магическая сила вздымается волной. Фоторамы бьются о стены и падают, усеивая ковер ослепительно сияющими осколками.

В комнате Бентона – две двери, обе закрыты. Я открываю первую: за ней ванная. У Холлов наверняка есть домработница, потому что ни один подросток не смог бы поддерживать в санузле настолько безупречную чистоту. Стеклянная душевая кабина сверкает, как хрусталь.

Так и подмывает что-нибудь в нее швырнуть, разбить, расколотить вдребезги. Бесит, что Бентона окружает роскошь, а мой дом сгорел дотла по его вине. По его вине погиб мой папа, а у меня не осталось ничего, ни единой памятки. Все, к чему прикасался отец, превратилось в пепел.

Магическая сила вихрится внутри, умоляя зажечь спичку. Дать свободу стихии, способной бушевать по-настоящему.

– Ханна, что ты здесь делаешь?

Магическая энергия и адреналин захлестывают организм. Руки дрожат. Воздух кружит по ванной, треплет волосы. Я тянусь в карман за спичками.

Щелк-щелк-щелк – это Бентон взводит ружье, и по спине у меня бегут мурашки. Наверное, парень вернулся после того, как я осматривала его комнату.

– Зря ты так, – говорит Бентон чуть ли не с огорчением. – Неужели нельзя было оставить меня в покое?

Я оборачиваюсь: Охотник стоит неожиданно близко, ружье в паре дюймов от моего лица.

– А ты оставил мою семью в покое? – Я сжимаю кулаки, уплотняя стиснутый в них воздух.

Бентон приближается еще на шаг, приставляет дуло к моему лбу.

– Я стреляю быстрее, чем ты колдуешь.

Выпускаю воздух из ладоней.

– Где Вероника? Что ты с ней сделал?

– Она пока жива. – Рука Бентона дрожит, но от холода или от страха, я не знаю. – Зря ты пришла. Мне не хотелось тебя убивать.

– Моего отца ты убил без проблем.

– Ханна…

Мы оба вздрагиваем от пронзительно громкого звонка моего телефона. Ружье опускается. Буквально на дюйм.

Но мне этого достаточно.

Я изо всех сил толкаю Бентона. Мы валимся на пол, сотовый и ружье летят в разные стороны. Дом ходит ходуном: я призываю на помощь все стихии, которых могу коснуться. В ванной прорываются трубы. Ветер разделяет нас, подталкивает ко мне телефон, и я отвечаю на звонок.

– Это Бентон! Он хочет… – Срываюсь на визг, потому что парень стискивает мой затылок и пинает меня, оттаскивая подальше от телефона. – Бентон, на надо! Не надо нас убивать! – Вместо крика получается хрип, потому что он хватает меня за горло.

– Еще как надо.

Бентон поднимает ружье и замахивается им.

27

Когда я прихожу в себя, болит каждая клеточка тела. Начинается боль с головы (куда, похоже, пришелся удар) и растекается до пальцев ног. Меня словно с лестницы сбросили.

А может, и впрямь сбросили.