Эти земли полны волшебства

Горная фея не представляла, что столкнется с ситуацией полнейшей неопределенности. Это было непривычно и неприятно. Возникало ощущение, что почвы под ногами не стало, и приходилось плыть в каких-то тягучих и тяжелых водах. Душа Феерины бунтовала против такого положения дел.

При этом возникала еще одна проблема: не показать Грифу, что она не знает, как быть. Фея видела, что этот маг полностью доверяет ей и считает сильным другом и опорой. Это льстило Феерине, но оправдать ожиданий она не могла.

Сейчас они ели суп, молчали, каждый думал о своем. «Может и правда, Хедль не поможет? Совсем нет желания с ним встретиться…» — размышляла Феерина. «Но как вернуть Чаромиру? И сможем ли мы ее вернуть?» Все вопросы так и оставались без ответа, чем весьма расстраивали Феерину.

Было еще кое-что, чем она не стала делиться с Грифом. Во время ритуала в доме племянницы фея почувствовала, что стихии огня и воздуха не раскрыли ей всей тайны. Что-то осталось неизвестным. Как будто кто-то не давал Феерине разрешения действовать. Дом не открылся ей полностью, и это заставило Феерину задуматься.

Про Хедля она подумала почти сразу же и попыталась найти его через сны. Она была феей, практикующей магию сновидений, поэтому явиться кому-то в сон не составляло для нее труда. Однако и здесь она столкнулась с проблемой. То ли Хедль не видел снов, то ли на его сны была наложена какая-то хитроумная защита, но попасть в них никак не получалось.

Феерина нечасто сталкивалась с неразрешимыми задачами, но сейчас она приходила к тому, что все эти события не совсем такие, какими кажутся со стороны. Да, Чаромира куда-то исчезла. Но поиски не дадут результатов, а тайны не откроются ей полностью. Они с Грифом будут идти ложным путем, пока не поймут чего-то. Только вот что им нужно понять?

Гриф же полностью полагался на горную фею и готов был выполнять все ее указания. Однако он не вполне ясно представлял себе, чего потребуют от него поиски Чаромиры. В каком-то смысле он просто куда-то шел наугад в темноте.

Конечно, идея искать Хедля во что бы то ни стало не получила своего продолжения, повиснув в воздухе. Поговорив и поразмышляв над разными вариантами, Феерина и Гриф вновь не пришли ни к чему конкретному, но убеждали друг друга в том, что они обязательно что-то придумают. Не сейчас. Когда-нибудь потом.

Что-то было не так с этими поисками. То, что казалось Феерине не таким уж сложным делом, превращалось в очень странную и непонятную задачу. Со всей своей магией она оказалась почти бессильной: что-то не давало ей действовать. Как будто она неверно поняла задачу и пыталась не тем путем прийти не к тому ответу.

Избушка в глубине Холмистого леса снова погрузилась в молчание. Гриф рассматривал книги на чердаке, а Феерина изучала содержимое кухонных шкафчиков с разной магической утварью. Каждый был погружен в себя.

Время будто застыло, и не чувствовалось никакого движения в очередном бесконечном зимнем дне.

Глава 21. Важный день для Крылатого

Крылатый сидел на крыльце, закутавшись в одеяло. Ему не спалось. Ночь была тихой и темной, звезды сверкали над верхушками деревьев, подмигивая и кивая друг другу. В лесу что-то потрескивало и шуршало. В полной тишине лед над реками пел свою холодную песню, снег хрустел и искрился под сонным ночным светом.

Крылатый чувствовал себя странно. Зима медленно уходила, он провел в чужом доме на границе земель много времени, но так и не понял чего-то главного. Теперь он сидел глубокой ночью на крыльце и не мог заснуть. Ему казалось, что жизнь непременно изменится, ее наполнят приключения и захватывающие события. Однако вместо этого он провел однообразную зиму в чьем-то пустом доме в полном одиночестве.

Крылатый понимал, что его мечты о полете сбылись, он обрел сам себя, но что делать дальше совсем не представлял. Уже несколько дней его преследовала бессонница. Днем он с удовольствием дремал в большом глубоком кресле в гостиной, а ночью не мог уснуть, что-то пугало и беспокоило его. Крылатому мерещились чьи-то тени на стенах, казалось, что предметы живут своей жизнью и оказываются не на тех местах, где он их оставлял. С наступлением сумерек дом становился неуютным и даже жутковатым.

Между тем на Холмы постепенно приходила весна. В этом году она началась дружно и оживленно. Птичий гомон раздавался тут и там, празднуя окончание холодов, приветствуя солнце и первые теплые дни. Радостное чириканье и щебетание смело заявляло о победе над очередной зимой, деревья тянули ветки к небу, облака летели все быстрей, подчиняясь порывам стремительного весеннего ветра. Снег таял, превращался в ручейки и огромные лужи, звонко выстукивала радостный ритм капель, солнце расправляло свои лучи после долгой спячки и заботливо согревало землю.