Этика. Мудрость – самая точная из наук

Далее, если распределяющий делил несознательно, то он по законной справедливости не совершил преступления, и его решение не преступно, тем не менее оно несправедливо, ибо справедливость закона иная, чем вышеупомянутая правда. Если же он сознательно решает дело несправедливо, то он сам участвует в несправедливости и выгоде, покровительствуя другу или удовлетворяя чувство мести, и оба участвуют в выгоде, как тот, кто принимает участие в преступном делении, так и тот, кто из упомянутых причин распределяет несправедливо; судья, несправедливо присудивший одной стороне поле, получает ведь не поле от нее, а деньги.

§ 13. Люди полагают, что несправедливый образ действий в их власти, что поэтому и справедливое легко. Но это не так. Легко, конечно, вступить в связь с женою соседа, или прибить ближнего, или дать следуемые ему деньги; это легко и в нашей власти, но сделать это определенным образом нелегко и не в нашей власти. Точно так же они думают, что немного мудрости необходимо для того, чтобы знать справедливое и несправедливое, так как не трудно познать то, о чем говорится в законах. Но не это ведь справедливое, хотя случайно справедливое и законное может совпадать; справедливое же состоит в образе действий и в образе распределения. Это, однако, гораздо труднее, чем, например, знать лечебные средства, хотя ведь и здесь легко знать, что мед и вино, эллебор, прижигание и операция суть лечебные средства; но знать, как должно применять эти средства к здоровью и по отношению к каким людям и когда, столь же трудно, сколь трудно быть врачом. По этой же самой причине они думают, что справедливый точно так же хорошо мог бы поступать несправедливо, так как справедливый нисколько не хуже, а, напротив, еще лучше в состоянии совершить все эти действия: он мог бы совершить прелюбодеяние и прибить; мужественный мог бы бросить щит и, повернувшись, убежать куда бы то ни было.

Однако быть трусом или несправедливым не то же самое, что совершить нечто подобное, за исключением случайного совпадения того и другого; но быть таким [то есть трусом и несправедливым] значит иметь такие душевные качества, которые влекут за собою подобные поступки, точно так же как быть врачом и лечить – не то же самое, что оперировать или не оперировать, давать лекарство или не давать, но [быть врачом значит] делать это определенным способом. Следует заметить, что справедливость может иметь смысл лишь для таких существ, которые владеют тем, что, говоря безотносительно, есть благо, допускающее избыток или недостаток, ибо для некоторых не может быть избытка, например, конечно, его не может быть для богов; для других, напротив, даже малая частичка блага не бывает полезна, например, для неисправимо дурных людей, которым все вредно; поэтому-то справедливость и относится до людей.

§ 14. Нам следует теперь сказать о правде (έπιεικεια) и о понятии правды, а также об отношении правды к справедливости и понятия правды – к понятию справедливого. При ближайшем рассмотрении понятия правды и справедливости кажутся не безусловно тождественными, но также и не различными по роду. С одной стороны, мы до такой степени хвалим правду и праведного человека, что, хваля, переносим это понятие и в другие области, употребляя его вместо понятия добра, желая этим сказать, что то, что заключает в себе более правды, в то же время и лучше. С другой стороны, следуя размышлению, кажется нелепым считать наряду со справедливым и праведное за нечто похвальное: или справедливое не хорошо, или же праведное не справедливо, если оно различно [по роду от справедливого]; если же оба хороши, то они по понятию тождественны. Вот такого-то рода затруднение возникает при рассмотрении понятия правды. Однако все эти положения в известном смысле верны, и нет в них противоречия. Правда всегда касается известного случая [применения справедливости] и здесь-то является высшею справедливостью, но вовсе не есть особый род лучшей справедливости. Правда и справедливость – одно и то же, и обе они хороши, но правда лучше справедливости. Затруднение же возникает в силу того, что правда, будучи справедливой, не справедлива в смысле буквы закона, а есть исправление законной справедливости. Причина же этого заключается в том, что всякий закон – общее положение, а относительно некоторых частностей нельзя дать верных общих определений. В тех случаях, в которых должно дать общее положение и нельзя это сделать вполне верно, закон держится случающегося чаще всего, причем недостаточность закона сознается. Тем не менее закон верен, ибо ошибочность заключается не в самом законе или законодателе, а в природе объекта закона. Очевидно, что таков характер человеческой деятельности.