Этика Нового Завета

• Евангелие от Матфея не ограничивает запрет на насилие запретом на самозащиту. Пример, данный в Мф 5:39 («обрати другую щеку»), явно относится к самозащите, - можно сказать, даже к самозащите. Но стоит присмотреться к поведению самого Иисуса, как оно описано у Матфея, и становится очевидно: насилие вообще не может быть орудием воли Божьей. Именно это входило в искушение, отвергнутое Иисусом в пустыне и в Гефсимании. Он не встает на защиту палестинских бедных и угнетенных, поднимая восстание против Рима или еврейских коллаборационистов. Вместо этого он исцеляет и проповедует. Он проповедует любовь и добровольно идет на гонения и смерть. Более того, он не хвалит ученика, который попытался мечом защитить Его от несправедливого ареста, но изрекает пророческое слово суда против всех «взявших меч» и велит вложить меч в ножны. Вооруженная защита - не путь Иисуса. И Евангелие от Матфея не содержит ни малейшего намека на то, что насилие в защиту третьей стороны допустимо. Более того, Мф 26:51-52 прямо отвергает эту идею.

• «Великое поручение» в конце Евангелия от Матфея показывает, что Нагорная проповедь предназначена не только для каких-то суперсвятых христиан. Все крещеные верующие должны быть научены исполнению заповедей Иисусовых.

• Представление о том, что максималистские учения Нагорной проповеди предназначены лишь показать нам необходимость благодати, опровергается концовкой самой проповеди (Мф 7:21-27). Эти слова надлежит исполнять на практике.

В своих аргументах я исхожу из целостного повествовательного контекста Евангелия. Я читаю его как литературное и богословское единство. Те, кто желают иначе осмыслить Мф 5:38-48, порой опираются не на весть Матфея, а на то, что «на самом деле» сказал или имел в виду Иисус. Попытки реконструировать учение Иисуса интересны, но мы еще раз подчеркнем: нормативным богословским использованием текста руководит именно канонический повествовательный контекст. Историческая же реконструкция - всего лишь гипотеза[15].

Однако как быть с гипотезой, что смысл Мф 5:38-48 следует ограничивать конкретным социальным контекстом этого материала? Для ответа на данный вопрос более внимательно проанализируем отрывок.

В большинстве шести антитез Иисус не отменяет Закон, а усиливает его требования. Закон говорит «не убий», - Иисус запрещает и гнев. Закон говорит «не прелюбодействуй», - Иисус запрещает и похоть. Однако 5-я антитеза (5:38-42) противоречит Торе (вопреки 5:17-18!). По мнению большинства комментаторов, lex talionis («око за око, и зуб за зуб») возник как ограничение на месть: то есть не больше, чем око за око. Так работает данное правило в Исх 21:24. Если речение понимать в этом ключе, то Мф 5:39 просто устрожает требование Торы: там, где Тора месть ограничивает, Иисус запрещает ее совсем.

Однако во Втор 19:15-21 lex talionis - предписание. Лжесвидетели должны быть наказаны именно тем способом, который они готовили своей жертве. Согласно Второзаконию, это правило должно снизить число лжесвидетельств:

Если свидетель тот свидетель ложный, ложно донес на другого, то сделайте ему то, что он умышлял сделать другому. И так истреби зло из среды себя. И прочие услышат, и убоятся, и не станут впредь делать такое зло среди тебя. Не выказывай жалости: жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу (Втор 19:186-21).

Никаких сантиментов! Чтобы в обществе царила справедливость, нужно тщательно и справедливо отмерять наказание. Но где Второзаконие требует: «Не выказывай жалости», - Иисус говорит: «Не противься злому». Заботу Закона о стабильности и справедливости Иисус заменяет на ненасилие, долготерпение и щедрость со стороны обиженных[16]. Это настоящая перемена парадигмы, которая подрывает учение Торы о справедливом наказании.

Интересно, что здесь меняется имплицитный адресат заповеди. Заповедь Втор 19:15-21 обращена к людям, облеченным судебной властью. Заповедь Мф 5:43-48 обращена к беззащитным, к жертвам власть имущих; возмездие же отдается в руки Бога. Это многое говорит о композиции и социальном контексте Евангелия от Матфея. Община Иисусовых учеников, как она описана в Нагорной проповеди, находится вне круга власти. Впоследствии мы вернемся к этому моменту, когда будем говорить о герменевтической рецепции отрывка.