Профессор. Потому что вас научили считать, что у людей по природе злое сердце. Как бы то ни было, но часто, когда люди говорят это, мне кажется, что они не верят тому, что говорят. А вы действительно так думаете?
Люцилла. Да, сэр, я в этом не сомневаюсь.
Профессор. Не сомневаетесь в том, что у вас злое сердце?
Люцилла (чувствует небольшую неловкость, но тем не менее продолжает упорствовать). Да, сэр.
Профессор. Флорри, я уверен, что вам надоело слушать. И мне не нравится, что вы пытаетесь слушать через силу: вы ведь знаете, что нельзя играть с кошкой во время беседы.
Флорри. О нет, мне не надоело слушать! Я только убаюкаю ее, и она прикорнет в складках моего платья.
Профессор. Постойте! Я вспомнил, что мне надо кое-что показать вам. Речь пойдет о минералах, похожих на волосы. Мне нужно выдернуть для этого волосок из хвоста Тити.
Флорри удивлена до такой степени, что сурово повторяет последние слова Старого профессора: «Волосок из хвоста Тити».
Профессор. Да, темный волосок. Вы, Люцилла, можете осторожно взять кошку за кончик хвоста из-под руки Флорри и выдернуть для меня волосок.
Люцилла. Но, сэр, ведь ей будет больно!
Профессор. Нисколько. К тому же она не сможет вас оцарапать, так как Флорри будет держать ее. Да, кстати, выдерните лучше пару волосков.
Люцилла. Но она, пожалуй, оцарапает Флорри, да и самой Тити все-таки будет больно! Если вам нужны темные волосы, не подойдут ли мои?
Профессор. Неужели вы и вправду скорее готовы выдернуть волос у себя, чем у Тити?
Люцилла. Да, конечно, если мой годится.
Профессор. Но это очень безнравственно с вашей стороны, Люцилла!
Люцилла. Безнравственно, сэр?
Профессор. Да. Если бы у вас было не такое злое сердце, вы бы скорее выдернули все волоски у кошки, чем один у себя.
Люцилла. О, я не имела в виду ничего плохого.
Профессор. Я думаю, что если бы вы, Люцилла, говорили правду, то с удовольствием привязали бы камень к хвосту Тити и гонялись бы за ней по всей площадке для игр.
Люцилла. Нет, я не сделала бы этого.
Профессор. Это неправда, Люцилла, вы знаете – это не может быть правдой.
Люцилла. Сэр?
Профессор. Конечно, неправда. Как может исходить правда из такого сердца, как ваше? Ведь оно во зле своем лживо.
Люцилла. О нет-нет! Вы придаете не тот смысл моим словам, я вовсе не имела в виду, что сердце заставляет меня лгать.
Профессор. Вы имели в виду, что оно само лжет внутри вас?
Люцилла. Да.
Профессор. Иными словами, вы знаете, что истинно вне вашего сердца, и говорите сообразно этому, и я могу верить внешней стороне вашего сердца. Внутри же оно грязно и лживо. Не так ли?
Люцилла. Предполагаю, что так, хотя мне не совсем это понятно.
Профессор. Понять этого нельзя, но чувствуете ли вы это? Уверены ли вы, что сердце ваше лживо во всем, что оно безнадежно испорчено?
Люцилла (более оживленно, так как смысл разговора стал ей понятнее). Да, сэр, я уверена в этом.
Профессор (задумчиво). Я очень огорчен этим.
Люцилла. И я.
Профессор. Чем же вы огорчены?
Люцилла. Как чем?
Профессор. Я хочу спросить, в чем вы чувствуете это огорчение? В ногах?
Люцилла (хихикнув). Конечно нет, сударь.
Профессор. В таком случае в плечах?
Люцилла. Нет, сэр.
Профессор. Уверены? Очень рад, так как огорчение в плечах недорого стоит.
Люцилла. Мне кажется, что я чувствую его в сердце, если только это именно огорчение.
Профессор. Именно огорчение? Хотите ли вы этим сказать, что уверены в своей испорченности и нимало этим не огорчаетесь?
Люцилла. Нет, не то. Я сама часто плакала из-за этого.
Профессор. Ну хорошо, значит, вы чувствуете печаль в вашем сердце?
Люцилла. Да, если печаль того стоит.
Профессор. А даже если и не стоит – не может же она быть в каком-нибудь другом месте. Ведь не хрусталик же ваших глаз огорчается, когда вы плачете?
Люцилла. Конечно нет.
Профессор. В таком случае у вас два сердца: одно испорченное, а другое сокрушающееся об этой испорченности? Или, может быть, одна сторона вашего сердца сокрушается о другой?
Люцилла (утомленная перекрестным допросом и несколько раздраженная). Вы понимаете, что я не могу этого объяснить, и знаете, что об этом сказано в Писании: «В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего».
