Этюд для уголовного розыска

— А ну-ка, лейтенант, давайте отойдем в сторонку, — вдруг подобревшим голосом предложил мужчина. Он взял Акифа под руку и зашептал:

— Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Наверное, какая-то порнография. Мальчик сейчас постесняется сказать нам об этом. Ваш бандюга сам, вероятно, ему ее дал, а потом стал отнимать. Товарищ Зейналов во всем разберется, он обещал наказать этого мерзавца.

— А что, товарищ Зейналов уже определил, кто из них мерзавец? Он видел эту фотографию?

— Насчет фотографии он ничего не знает, он о ней не спрашивал, его интересовала только драка. В уголовном кодексе действия вашего подшефного предусмотрены статьей 207 и именуются злостным хулиганством.

— Это вопрос спорный, прежде предстоит узнать, кому нести уголовную ответственность за изготовление порнографии.

— Черт возьми, неужели вы можете думать на моего сына?

— Следствие покажет, может, там не только изготовление, но и распространение.

Акиф почувствовал, что инициатива перешла в его руки. Папаша Завура потерял уверенность в себе, когда до него дошло, что дело может зайти значительно глубже, чем казалось. Он стал судорожно соображать, не выгоднее ли будет прекратить всю эту историю, не дай бог, действительно фотокарточка окажется делом рук его сына, дойдет до учителей, а ему в этом году школу заканчивать, нужна хорошая характеристика. Этот настырный лейтенант, опасаясь неприятностей для себя, о которых намекал Зейналов, будет защищать своего подопечного и наломает дров. Под влиянием этих мыслей он с ходу поменял тактику.

— Ладно, лейтенант, я сам разберусь с сыном и думаю, прекратим эту никому не нужную историю. Я позвоню Зейналову и заберу назад свое заявление.

Внутренне Акиф ликовал. Он на верном пути, теперь главное — дожать. Сложилась странная ситуация, фотография — это явный козырь в его руках, но как его использовать, пока не знал, поэтому решил блефовать дальше.

— В принципе я не возражаю, надо спросить у Завура.

Выражение лица Завура не оставляло сомнений, что он слышал разговор. На вопрос отца он с готовностью закивал головой.

— Я согласен. Только предупредите Назима, чтобы меня больше не бил.

— Этот паршивец должен благодарить судьбу, что у него такой защитник, — понимающе кивнул и улыбнулся лейтенанту отец Завура.

— Хорошо, — как о решенном деле, проговорил лейтенант. — Отдай мне негативы, чтобы я был уверен, что подобное не повторится.

— Давай, давай, если они у тебя, отдай и сожжем эту гадость прямо здесь, — нетерпеливо добавил отец.

Завур сбегал домой и вернулся, сжимая в руке три негатива.

Отец, опередив лейтенанта, схватил негативы и тут же поднес зажигалку.

— Зачем вы это сделали? — возмутился Акиф.

— Но ведь мы же договорились, — с деланным недоумением ответит тот.

Надо же, так хорошо начал и все же попал впросак, с досадой на себя думал Акиф. А завтра они вообще откажутся от всего. Уйти сейчас, значит признать свое поражение, отступить на прежние позиции. Папаша на глазах вновь приобретает самоуверенный вид.

— Зря вы это сделали, это ничего не меняет, фотография-то на руках.

— А у кого она? — спросил отец.

— Спросите у своего сына.

— Где фотография?

— Ее забрал Назим.

— Ну, теперь я понял вас, лейтенант. Вы изъяли ее у Назима. И у вас улика против моего сына.

Вагабов не стал его в этом переубеждать.

Лицо мужчины вновь поскучнело и в голосе послышались просительные нотки.

— Может, договоримся насчет фотографии?

— Договориться можно, но я могу ведь вас обмануть и отдать другую. Спросите у Завура, какую из них вам отдать. Долго ждать не буду, решайте прямо здесь.

Взвинченный этой нескончаемой историей с фотографией, папаша со злостью вцепился в плечо сына.

— Давай, рассказывай, что это за фотография. Я уже заранее знаю, что это голая баба.

Ярость отца напугала отпрыска, и он, срывающимся, слезливым голосом рассказал, что хотел подшутить над одной девочкой, сфотографировал ее, а потом изображение ее лица приклеил на порнографическую карточку, сделал фотомонтаж. В школе показал ей фотографию и предложил встречаться с ним, в шутку пригрозив в противном случае размножить фотокарточки и расклеить по всему поселку.

Выяснив фамилию девочки, Вагабов не попрощавшись, ушел.

Уже третий раз в течение сегодняшнего дня он направлялся к дому Назима. По дороге заскочил в универмаг, купил несколько коробочек с акварельной краской, набор гуаши, тюбики с масляной краской и настоящую, колонковую кисточку.

Дверь ему открыла мать Назима. На шум из прихожей поднялся отец.

— Это вы, лейтенант? — догадался он.

— Я, а где Назим?

— Как всегда, наверху. Сейчас я его крикну, — направилась было к двери мать.

— Не нужно, я позову его сам.

Назим спустился с чердака и остановился напротив Вагабова. Рядом стояли его мать и отец. Все трое с напряжением ждали, что скажет лейтенант.

— Я принес тебе краски, — произнес тот, улыбаясь, и протянул сверток Назиму.

Потом положил руку на плечо его отцу и твердо сказал:

— У вас очень хороший сын, как-нибудь позже, когда он мне разрешит, я навещу вас и мы поговорим об этом. А сейчас я спешу.

Назим нагнал его за воротами.

— А как же драка, Акиф-муаллим?