Этюд в багровых тонах

– Отправляемся сейчас же, – сказал Джефферсон Хоуп тихим, но решительным голосом человека, который сознает всю величину нависшей над ним опасности, но и не думает сдаваться без боя. – За парадным и черным входом следят, но если нам повезет, мы сможем вылезти в боковое окно и пересечь поле. А как попадем на дорогу, там уж только две мили до Орлиного ущелья, где привязаны лошади. К рассвету будем далеко в горах.

– А если нас остановят? – спросил Ферриер.

Хоуп похлопал по рукояти револьвера, торчащей из-под его куртки.

– Если их окажется слишком много, двоих-троих мы с собой прихватим, – сказал он с недоброй усмешкой.

Свет в доме не горел с самого вечера, и Ферриер выглянул из темного окна в поле, которое принадлежало ему и которое теперь он должен был навсегда оставить. Однако он давно уже подготовился к этой жертве, ибо честь и счастье дочери перевешивали в его глазах утрату любого имущества. Снаружи тихонько шелестели деревья, колосилась широкая нива – трудно было поверить, что над всем этим покоем и безмятежностью витает дух убийства. Однако бледное, сосредоточенное лицо молодого охотника ясно показывало: по пути сюда он видел достаточно, чтобы изгнать из себя всякие сомнения по этому поводу.

Ферриер взял сумку с золотом и банкнотами, Джефферсон Хоуп – скромный запас провианта и воды, а Люси – маленький узелок с самыми дорогими ей вещами. Как можно тише и осторожнее открыв окно, они дождались большого облака и в сгустившемся мраке один за другим выскользнули в сад. Согнувшись в три погибели и затаив дыхание, они пробрались к живой изгороди и под ее укрытием достигли лазейки, ведущей в засеянные пшеницей поля. Однако здесь молодой охотник вдруг схватил своих спутников и толкнул их в тень, где они, дрожа, приникли к земле.

Им повезло, что благодаря жизни в прериях слух у Джефферсона Хоупа стал острым, как у рыси. Едва они спрятались, как в нескольких шагах от них раздался заунывный крик горной совы, а вслед за ним другой такой же, но чуть подальше. В тот же момент они увидели, как из лазейки, открывающей дорогу к спасению, выскользнул чей-то смутный силуэт, и снова послышался печальный сигнал, в ответ на который неведомо откуда возникла другая человеческая фигура.

– Сегодня в полночь, когда трижды прокричит козодой, – сказал первый страж, видимо старший по рангу.

– Хорошо, – откликнулся второй. – Передать брату Дребберу?

– Скажи ему, а он пусть оповестит остальных. Девять к семи!

– Семь к пяти! – ответил второй дозорный, и оба разошлись в противоположных направлениях. Последние слова были, очевидно, чем-то вроде пароля и отзыва. Как только шаги стражей затихли вдалеке, Хоуп вскочил на ноги, помог своим спутникам проскользнуть через лаз в изгороди и торопливо повел их в поля, поддерживая и почти неся на руках девушку, когда ему казалось, что силы вот-вот ее оставят.

– Скорей! Скорей! – то и дело повторял он. – Мы оставили часовых позади. Теперь все зависит от нашей скорости!

Выбравшись на тракт, они пошли быстрее. Только однажды им повстречался какой-то человек, но они успели нырнуть в поле и он их не заметил. Перед городской окраиной охотник свернул на узкую каменистую тропку, которая вела в горы. Впереди, в полутьме, маячили два зазубренных пика – их разделяло то самое Орлиное ущелье, где беглецов ждали лошади. Полагаясь на свое безошибочное чутье, Хоуп отыскивал дорогу среди больших валунов и по руслу пересохшего ручья, и наконец троица достигла укромного, защищенного скалами уголка, где были привязаны верные животные. Девушку усадили на мула, старый Ферриер с денежной сумой оседлал одну из лошадей, а другую Хоуп повел под уздцы по опасной, обрывистой тропе.

Те, кто не привык встречаться лицом к лицу с Природой в ее самых суровых обличьях, вряд ли рискнули бы выбрать этот маршрут. С одной стороны высился черный, угрожающе массивный утес в тысячу футов, а то и больше; по его неровной поверхности тянулись длинные базальтовые выступы, похожие на ребра древнего окаменелого чудища. С другой было непроходимое нагромождение скал и щебня. Между этими препятствиями петляла тропинка, местами до того узкая, что они пробирались по ней гуськом, и такая ухабистая, что двигаться по ней могли только опытные наездники. Тем не менее, несмотря на все эти препоны, на душе у беглецов было легко, ибо каждый шаг увеличивал расстояние между ними и царством жестокого произвола, от которого они спасались.

Но вскоре им пришлось убедиться в том, что они еще не вырвались из-под ига Святых. Когда они достигли самого трудного и дикого участка пути, у девушки вырвался испуганный возглас, и она указала наверх. Там, на торчащей над перевалом скале, четко вырисовывался силуэт одинокого стража. В ту же секунду и он заметил их, и по молчаливому ущелью прокатился его грозный окрик:

– Стой! Кто идет?

– Торговцы в Неваду, – сказал Джефферсон Хоуп, положив руку на висящее у седла ружье.

Они видели, как часовой, сжав винтовку, вглядывается вниз с утеса, словно не удовлетворенный их ответом.

– Кто разрешил? – послышалось сверху.