Этюд в черных тонах

— Не беспокойтесь, доктор, ваше нежелание уступить вполне объяснимо. — Мистер Икс обернулся ко мне. — Вот видите, мисс Мак-Кари? Я был абсолютно уверен, что фальшивый Дойл соврал, давая мне свое разрешение. Ни один настоящий писатель не допустит, чтобы кто-то вот так играл с именами его персонажей.

Дойл изобразил вымученную улыбку и протянул руку:

— Дорогой мистер Икс, я несказанно рад нашему знакомству.

— Прошу меня извинить, рукопожатия не в моих привычках, но я желаю вам величайшей удачи, хотя она вам и не потребуется: у вас есть талант. Вашему литературному призванию, чтобы подняться на крыло, недоставало только одного — того же, что нужно многим людям, мечтающим переменить свою жизнь: вам нужно было родиться заново. И это у вас получилось.

Мужчины сердечно попрощались, но, когда я провожала Дойла вниз, в холл Кларендона, он никак не мог успокоиться.

— Не знаю, правильно ли я поступил, что не позволил ему пользоваться именем моего… — Дойлу было стыдно и неловко за себя. — Ведь я могу пользоваться этим именем только благодаря ему.

Я как могла его успокоила. «Шерлок Холмс — это имя его персонажа, и Дойл имеет полное право заявить о своем несогласии» — вот что я сказала. К тому же мистер Икс не обиделся на отказ.

Кажется, мои слова не убедили Дойла, но на прощание он мне галантно поклонился, а потом я долго смотрела ему вслед.

В тот же день мистер Икс через Джимми Пиггота отослал инспектору Мертону долгожданное объяснение. Это была книжка в синем переплете. Могу представить себе лицо Мертона, читающего название:

ПЯТЬДЕСЯТ ЛУЧШИХ ШАХМАТНЫХ ПАРТИЙ

На странице с загнутым углом была шахматная диаграмма.

4

Передав инспектору конверт, Джимми Пиггот вернулся с порцией ежедневной корреспонденции. После этого я пошла на кухню, приготовила чай для мистера Икс, вернулась в комнату и поставила чашку на столик.

— Так, значит, тетради с записями… не существует… — Я улыбнулась. — Вы сделали это ради меня.

Мистер Икс отпил глоток из чашки и улыбнулся в ответ:

— В этой жизни необходимо знать, какие люди для нас важны, дорогая мисс Мак-Кари…

— Спасибо, мистер Икс, — радостно сказала я.

Я не перестала улыбаться и тогда, когда занесла руку с принесенным из кухни ножом и уверенным движением вонзила оружие ему в живот.

Последний занавес

Этот странный барьер между пьесой и реальностью, это веко, которое в конце концов закрывает от нас иллюзию, как будто весь театр — это огромный глаз, до этой самой минуты смотревший на нас, затягивая нас в свой зрачок, точно умелый гипнотизер…

Дж. Х. Милстоун. Размышления о театральном искусстве (1865)