Этюд в черных тонах

Я надолго задержалась взглядом на пустом пространстве после «отношений». Пустое пространство, а потом чернильная точка — как будто я собралась подписывать смертный приговор. Или окончательный контракт с моим новым будущим. И тогда я поднесла перо к бумаге и вписала последнее слово. Именно так. Теперь верно. Теперь все закончится. Почему вообще что-то кончается? А ведь кончается всё. Мы рождаемся, считая себя бессмертными, а потом на́ тебе. Поверху любой — и большой и маленькой — коробки написано «конец». Роберт Милгрю кое-что мне дал — оплеухи и счастье, в каждый момент по-разному, — но теперь, как бы то ни было, его колодец обмелел. Когда это случилось? Когда он кинул в меня ту бутылку? Или когда начал меня душить? Или в Портсмуте, два дня назад, когда заставлял меня бросить работу? Я не знала, и это не имело значения. События проходят, и когда они проходят, то падают в мешок снов. Там они и остаются, а нам, когда мы заглядываем внутрь мешка, лучше видеть только счастливые моменты.

Когда я убирала письмо в карман передника, в дверь постучали. Ко мне заглянули широко распахнутые глаза Сьюзи Тренч. И раздался ее голос, еще более пронзительный, чем обычно:

— Эннниии! Ты мне ничего не рассказааала! Это он? Это он?

Я знала, что она имеет в виду. Сьюзи была из тех, кто никогда ничего не рассказывает. Она обладала редкостной особенностью: все мы рассказывали ей обо всем, а она ухитрялась ничем не делиться в ответ. Ее излюбленный трюк — это незавершенные фразы: «Так ты собиралась?.. Мне кажется, тут нужно… Как я тебя понимаю… Боюсь, тебе… Ну ты сама догадалась…» И каждая из нас хотя бы однажды ловилась на этот трюк и заполняла пустоты. На сей раз я решила не попадаться в эту невинную ловушку.

— Ты имеешь в виду?.. — переспросила я.

Собственная пилюля оказалась для Сьюзи горькой.

— Имею… его.

— Его…

— Доктора Дойла! — выпалила Сьюзи шепотом, признавая наконец свое поражение.

Я избавила подружку от ненужных домыслов: у доктора Дойла были два билета в «Милосердие» на сегодняшний вечер и он в порядке исключения попросил меня его сопровождать. Разумеется, благодаря частым посещениям моего пансионера доктор почувствовал некоторое доверие и ко мне. Что в этом плохого?

— Ничего! — поспешно заверила Сьюзи, спускаясь по ступенькам вслед за мной. — Дело в том, что… я так и знала…

То, что Сьюзи «так и знала», поджидало меня на нижней площадке служебной лестницы, скрестив руки на груди.

— Энн, мне уже пересказали твой план. Я ничего не имею против желания поменяться отгулами. Что же касается выбора спутника и постановки, я не знаю, как тебе могло прийти в голову, что ты получишь мое разрешение.

По лицу старшей сестры Брэддок было сложно определить, улыбается она или негодует. Я уже упоминала, что черты ее жались к центру широкого лица, на котором счастье, горечь, шутка и раздражение уживались полюбовно. Иначе обстояло дело с распоряжениями Брэддок, когда она нам что-то предписывала или запрещала. На сей раз сестра Брэддок была по-настоящему скандализирована. Я задумалась, что именно явилось причиной ее возмущения — характер представления или выбор спутника? А если верно последнее — неужели это ревность?

Я не хочу плохо говорить о старшей сестре Брэддок, но от меня не укрылись ее восхищенные взгляды, обращенные на молодого доктора.

Однако было и кое-что еще, о чем не подозревала Брэддок.

— Пожалуйста, мисс Брэддок, могу я обсудить это дело с доктором Понсонби? Это единственное, о чем я прошу.

Старшая сестра прищурилась — в ее случае такой взгляд обозначал гнев, — но все-таки не нашла никаких возражений. Она говорила со мной с таким самодовольным видом, как будто одноклассница попросила ее разрешения рассказать страшную тайну самому суровому профессору.

Я вместе с Брэддок прошла по коридору до двери Понсонби, остановившись, только чтобы передать Джимми Пигготу конверт для Роберта; он был адресован мальчику со склада Коттерель. Клянусь вам, я испытала облегчение: как будто это письмо уносит с собой мои последние воспоминания, сомнения и нерешительность. Благодарение Богу, Понсонби уже получил необходимую информацию от Дойла (как тот мне и обещал) — что, по-видимому, явилось совершенным сюрпризом для сестры Брэддок.

— Ой, благотворительное представление! — воскликнул сидящий за столом Понсонби. — Вы, разумеется, можете его посетить, мисс. Я не утверждаю, что таковое будет возможно всегда, однако доктор Дойл — надежный спутник. Ой, и кстати, они же хорошо ладят между собой — мистер Икс и доктор Дойл… так мне говорили.

— Я тоже так считаю, доктор, — согласилась я, окрыленная, но осторожная.

Брэддок все время смотрела на меня — по крайней мере, мне так казалось, — молча и серьезно.

— Какие же у них общие увлечения?

Понсонби дожидался ответа, наморщив все лицо, — так с ним случалось часто, особенно когда от ответа зависела надежность столпа, поддерживающего Кларендон-Хаус. Я даже на секунду не задумалась, стоит ли рассказывать ему правду: мистер Икс и доктор Дойл расследуют убийства нищих.