Этюды о природе человека

Как мало похожа такая речь на те слова, которые говорил Фауст Маргарите! Она гораздо более соответствует отношению влюбленного старика к обожаемой молодой красавице. Когда Елена предлагает Фаусту сесть на трон рядом с нею, он отвечает:

Сперва позволь склонить колени мне,
Высокая жена; позволь сперва
Ту руку, что взведет меня, поцеловать.
Ты соправителем признай меня
Владений безграничных и прими
Поклонника, слугу и стража все того ж!

(стр. 663)

Страстно влюбленный, до потери рассудка, старик не смеет обращаться к возлюбленной иначе, как в выражениях, полных смирения. Елена не делает никакого признания в любви, но относится к нему благосклонно. Фауст предлагает ей «вечно юную Аркадию для счастливого житья», и Елена соглашается следовать за ним в таинственный грот, весь заросший растительностью. Там они остаются одни и только старой служанке позволяют изредка приближаться к ним.

Плодом их связи является ребенок, вовсе не похожий на ребенка Маргариты, убитого ею. Это – особенное, чудесное существо: только что родившись, мальчик этот начинает прыгать и своими быстрыми движениями приводит в ужас родителей.

В то время как Гёте упорно отмалчивался, когда его просили объяснить некоторые сцены второй части Фауста, он без всякого затруднения говорит о значении этого удивительного ребенка. Он – «простая аллегория, а не человеческое существо. В нем олицетворена поэзия, не зависимая ни от времени, ни от места, ни от личности» (Эккерман, 20 декабря 1829 г.).

Пораженный трагической судьбой Байрона, Гёте в сыне Фауста и Елены символизирует английского поэта.

Исходя из категорического объяснения Гёте, литературные критики заявляют, что связь Фауста и Елены означает синтез романтизма и классицизма – синтез, плодом которого является современная поэзия, олицетворенная в ее лучшем представителе – Байроне. Это не должно бы соответствовать мыслям Гёте, который вовсе не придавал никакого значения классицизму и романтизму.

«С какой стати подымают такой шум по поводу классического и романтического? – говорил он. – Существенно, чтобы произведение было вполне прекрасным и серьезным; тогда оно и будет классическим!» (Эккерман, 17 октября 1828 г.).

Гораздо правдоподобнее, что Гёте хотел выразить ту мысль, что плод связи Фауста и его прелестной подруги есть поэзия. Связь их входит в категорию так называемой платонической любви.

«Анимизм – понятие весьма распространенное по всему земному шару. Очевидно, что оно служило самым действительным утешением при сознании неизбежности смерти вместе с величайшим желанием жить»

Такая любовь вдохновляет для создания совершенных произведений даже старика-поэта, когда вдохновительница – прекрасная женщина.

Фауст и Елена выходят с сыном из грота, и Елена говорит:

Счастье людям дать прямое
Сводит их любовь вдвоем.

(стр. 682)

Но блаженство неземное
Мы вкушаем лишь втроем!

На это Фауст отвечает:

Смысл тогда отыскан точный:
Ты моя, а я сам твой;
Мы стоим четою прочной —
Можно ль жизнью жить иной!

(стр. 682)

После смерти сына Елена покидает Фауста, оставляя ему свою одежду:

Сбылись на мне – увы! – старинные слова,
Что счастье долго с красотой не может жить.
Разорвана вся жизнь, как и союз любви;
Оплакав их, прощаюсь горько с ними я!
И вновь бросаюсь я в объятия твои.

(стр. 696)

После этого удара старик Фауст ищет утешения в природе. Уже раз, после ужасной катастрофы с Маргаритой, созерцание природы дало ему силу жить.

На этот раз он останавливается на вершине высокой горы, откуда следит за воздушным контуром облака в очертании прекрасной женщины. Но Фауст стар и живет одними воспоминаниями любви. Он восклицает: