Это Америка

За столами люди возбужденно обсуждали последние вести из Уганды, но никто не знал, освободили заложников или нет. Михаил прислушался к разговорам, понял, о чем речь:

— Ишь ты! Арабские террористы захватили израильтян в заложники, грозят убить.

Маруся сразу побледнела, заволновалась:

— Ой, господи, да как же это? Что же это? Миша, а нас тут не схватят?

— Никто нас не схватит, нас охраняют, — буркнул он недовольно.

— Ой, страшно-то как! А вот в России никого не захватывали.

— Всю Россию держали в заложниках и ссылали в Сибирь, — огрызнулся Миша.

Высокий парень в ермолке, сидевший недалеко от них, перекрывал общий гул своим уверенным голосом:

— А я имею вам что-то сказать: израильтяне все рано сумеют их освободить.

Роза с интересом покосилась на него: почему он так уверен?

Только они пришли в номер, как по коридору промчался тот же парень в ермолке:

— Освободили! Освободили заложников и летят в Израиль. Десять террористов убиты и один израильский офицер! Израильтяне — герои![24] — кричал он во все горло.

Люди выскакивали из комнат, смеялись, обнимались.

Михаил сказал своим:

— Видите, в какую страну едем! Да наши израильтяне всех победят!

Он достал бутылку «Столичной», залпом выпил целую рюмку, закусил копченым салом, вышел в коридор и стал предлагать водку соседям:

— Выпьем на радостях за победу наших! Молодцы ребята!

Многие тоже вынесли бутылки и стаканы, чокались, выпивали. Роза решила приодеться. Приняв душ, она высушила и распустила волосы, надела новое белье, пестрое шелковое платье выше колен, изящные туфли на каблуках. Она вертелась перед зеркалом, очень нравилась себе, пританцовывала на месте от избытка энергии, как молодая козочка. Маруся любовалась на дочь и всё одергивала платье:

— Говорила тебе, слишком короткое.

— Мам, короткое теперь в моде, мини называется.

— Мини не мини, а неприлично, мужчины заглядываться станут.

— Ну и пусть заглядываются. Ничего ты не понимаешь.

Михаил взял баян, вышел в широкий коридор и начал играть «Хава нагилу». Жена с дочерью давно не видели его в таком хорошем настроении.

— Чтой-то развеселился мой Миша, не к добру это, — шепнула Маруся.

— Да ну тебя, мама, — улыбнулась Роза.

Возле их комнаты стали собираться люди. На Розу загляделся тот высокий парень, который радовался громче всех, и ей это явно нравилось. Он привлек всеобщее внимание:

— Эй, евреи, слушайте сюда. Мы все узнали, какие смелые наши братья и сестры израильтяне. Они бьются за свою историческую родину. А в России что? Евреев все время ругали, всем там евреи мешали. Помните, как у Слуцкого?

Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.

Евреи — люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.

Я все это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но все никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,
Чтоб говорили нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»

Все притихли, слушая, у некоторых на глазах выступили слезы. Чтецу зааплодировали, Роза хлопала в ладоши громче всех. Михаил растянул баян и заиграл знакомые всем песни: «Подмосковные вечера», «Катюшу», вальс «Амурские волны». Маруся с Розой начали танцевать прямо в коридоре, другие быстро присоединились. Новые туфли Розы мелькали, новое платье развевалось, открывая стройные бедра, и она видела, как заглядывался на нее молодой чтец. Пританцовывая, она подошла к нему:

— Какой вы патриот Израиля!

— А как же, едем на историческую родину. А вы такая привлекательная! — ответил он, любуясь. — Хотите потанцевать? — Он немедленно подхватил ее и закружил в вальсе. — Вы такая красивая, но не похожи на еврейку. Как вас зовут?

— Роза. Я по отцу, — она обхватила его за шею и прижалась всем телом. — А вас как зовут?

— Я Леня. Я из Одессы, — он обнял ее крепче и шепнул: — Пойдем ко мне, я один.

Роза посмотрела ему в глаза и подумала: «А почему бы нет? Надо же отметить праздник».

Продолжая вальсировать, они отошли от группы, он все плотней прижимал ее к себе. В комнате он подхватил ее и приподнял, вдавливая в свое тело. Роза раздвинула ноги и повисла на его руках, короткое платье задралось. Она чувствовала его напряжение, впилась в его губы влажным глубоким поцелуем, сама расстегнула молнию на его ширинке и запустила в брюки руку. Ее разбирало любопытство, и она все-таки спросила:

— А тебе обрезание делали?

— Ха, конечно, делали. Хочешь посмотреть? — спросил он с улыбкой.

Роза слегка смущенно склонила голову набок и опустила глаза вниз:

— Ого! У тебя интеллект везде выпирает. Только не кончай в меня, ладно?