Это было на рассвете

— Притащили пьяного «языка», а он, не приходя в сознание, на рассвете умер, — доложил Тезиков.

— Вот это новость. Спасибо вам, порадовали вы меня, — комбриг посмотрел на комиссара.

— И ничего не добились от него? — вмешался комиссар.

— Нет. Перед смертью что-то возбужденно бормотал, но разобрать не могли. Сильно было помято у него горло.

— Кто перестарался?

— Я, красноармеец Бикенов, товарищ генерал, — доложил широколицый, черноволосый разведчик.

— Как звать? Какой национальности?

— Сейткерим. Казах.

— Комсомолец?

— С 1938 года.

— Вы, комсомолец Сейткерим Бикенов, испортили дело.

— Виноват, товарищ генерал. Фашист, как дурак, хватался за мой организм, — чуть не плача, пробормотал Бикенов.

Генерал улыбнулся, потом приказал:

— Впредь команду на разведку снаряжать из числа желающих. Верно, Михаил Моисеевич? — комбриг повернул голову в сторону комиссара Литвяка.

— Верно. «Языка» берем, а доставить не можем.

— Товарищ Тезиков, до утра достать другого фрица. Умерший не зря нервничал. Может быть, он хотел рассказать нечто важное? Понятно?

— Понятно, товарищ генерал.

— И старайтесь избегать необдуманных действий.

— Слушаюсь. А скажите, пожалуйста, товарищ генерал, мы тут будем обороняться или наступать? — совсем не по уставу задал вопрос комбригу Войшвилов.

— Будем выполнять все то, что прикажет нам генерал армии К. А. Мерецков. Надо освобождать Тихвин. К утру мне достаньте «языка», — с улыбкой погрозил генерал и уехал.

Группа разведчиков под командованием старшего сержанта Николая Войшвилова кустами подлеска с наступлением темноты пробиралась во вражеское расположение. Когда оказались на поляне, то и дело припадали к земле, замирали: фашисты часто освещали местность ракетами.

— Мороз пробирает. До чего холодно, аж сжимает в комок, — прошептал один из разведчиков.

— К утру завернет еще крепче, — добавил старший. — Надо поторапливаться. Если во время ужина не сработаем, то придется ждать, пока не уснут.

Но идти быстрее не удавалось: приходилось прислушиваться к каждому шороху, а иногда и лежать на снегу, чтобы не обнаружить себя. Вот прошли вдоль обросшего кустарником ручья и оказались метрах в ста от вражеской траншеи. Вдруг в темное небо взвилась и упала почти под носом разведчиков ракета, застрочил пулемет. Пули засвистели над головой.

— Андрей, ты живой? — шепнул Щетинский Макарову.

— А ты что, уже умер?

— Пока нет. Похоже, заметили нас.

— Прекратите, — оборвал их Войшвилов. — Вы что, впервые? Не изучили повадки немцев? Они в такую темень стреляют от страха. Лечат свои нервишки. Смотрите: в сторону кустарника взлетает еще ракета и раздается пулеметная очередь. Так они повторяют два-три раза, а затем со спокойной душой бегут в блиндаж погреться, понятно?

Разведка была проведена на редкость удачно и расчетливо. Оставшегося на время ужина немецкого часового выволокли из блиндажа…

Поздно вечером уставшие и промерзшие разведчики возвратились в часть. Комбриг, ждавший их, похвалил бойцов и обещал всех представить к награде.

Пленный показал, что в хуторе Вехтуй — вражеская оборона. Кругом огневые точки, траншеи. Это — на левом фланге исходных позиций танкового полка. Кроме того, вечером подошел отряд численностью до батальона. Имеются танки, много автомашин. Колонна рано утром будет двигаться дальше на север, вероятно, для соединения с войсками, вышедшими к реке Свирь.

Командир бригады приказал командиру танкового полка и комиссару немедленно организовать засаду, а утром уничтожить вражеское скопление.

Майор Косогорский со старшим политруком Тарасовым приняли решение: танковой группе и стрелковым подразделениям уничтожить врага между хуторами Вехтуй и Плавун. Для чего в лесу, вблизи большой поляны, которую пересекает дорога, соединяющая эти два хутора, организовать засаду из 2 тяжелых, 10 средних и 5 легких танков, чтобы вокруг вражеской колонны образовался огненный мешок. Командовать засадами приказано опытному, всегда спокойному капитану В. Свешникову, а также смелому и находчивому политруку Кузьмину.

К полуночи танки, тщательно замаскированные, стояли в засадах. Экипажи, готовые открыть огонь, сидели каждый на своем месте. Скрытно огневые позиции занимали стрелковые подразделения и минометчики. Подъехали на бронемашине командир полка и комиссар.

— Даже вблизи трудно обнаружить вас, — одобрительно проговорил Тарасов.

Они проверяли готовность к бою. Требовали, чтобы никто не уснул.

— Мороз к утру усилится. Можно уснуть и не проснуться. Кто замерз, пусть побегает вокруг танка, — предупредил командир полка Косогорский.

Прибежал политрук Кузьмин.

— Товарищ старший политрук, танкисты-огнеметчики лейтенанта Олейника выпустили «Боевой листок». Каждый экипаж пишет куплет или эпиграмму, — доложил политрук и передал картонную обложку, где находились два исписанных листа бумаги, несколько чистых и привязанный нитками химический карандаш.