Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

Александр и Николай начали собирать магнитофонные записи западных рок-групп еще в 1973 году, когда они оба учились в восьмом классе якутской школы. Друзья часто обсуждали эти записи и после отъезда Николая, в 1974 году, продолжали это делать в своих письмах. Александр был активным поклонником англо-американского рока, но его отношение к этой музыке было сложным, как, впрочем, и его отношение ко многим вещам. Он не был пассивным слушателем, а пытался разобраться в эстетике рока, его культурных корнях, его психологическом воздействии на слушателя. Но самое главное, он пытался доказать себе и другим, что эстетика западной рок-музыки хорошо подходит к идеалам коммунистического будущего, в которое он верил.

Как не раз отмечалось выше, парадоксы советской культурной политики проявлялись в том числе в двусмысленном отношении государства к западному року и джазу. О некоторых образцах этой музыки советская пресса писала вполне положительно, связывая их с народной культурой или прогрессивными политическими движениями. Другие образцы осуждались как примеры буржуазной псевдокультуры, нарушающей нормальную гармонию звука и физиологию слуха и вызывающей психические и моральные отклонения. Подобные критические высказывания о вредном воздействии рок-музыки существовали и ранее. В главе 5 мы цитировали статью начала 1960-х годов, в которой «легкая музыка» советской эстрады противопоставлялась «безвкусной» музыке западного рок-н-ролла, «полной диких звуков, конвульсивных ритмов и отвратительных стонов», которые пробуждают «в человеке лишь чрезмерную распущенность и мрачное безразличие»^{415}. Иногда эта критика отходила на задний план, иногда она вновь оживала. В конце 1970-х годов, после некоторого затишья появился целый ряд статей о вредном воздействии рок-музыки на человека — в частности, о разлагающем воздействии низких частот, высокой громкости и искаженных звуков на человеческую физиологию и психологию.

Поскольку Александр не просто любил рок-музыку, но и живо интересовался тем, как она «работает», подобные попытки научного анализа ее воздействия, несмотря на их критическую направленность, были ему всегда интересны. В своих размышлениях о влиянии рок-музыки на человека он даже пользовался критическим языком этих статей, при этом, однако, полностью переосмысляя их анализ и выводы с тем, чтобы доказать, что рок-музыка и коммунизм эстетически совместимы и даже схожи, а не противоположны. В письме Николаю от 13 августа 1975 года Александр писал, напрямую цитируя критический дискурс советской прессы:

Рок-н-ролл — это музыкальный наркотик, без последствий чаще всего (а иногда и не такой безобидный…). И вот в чем дело. Как ты знаешь, современные поп-ансамбли не могут обходиться без усилителей, и часто звуки бас-гитары переходят границы улавливаемой нами частоты (нижние границы), т.е. появляются так называемые инфразвуки, которые определенно влияют на нашу психику. Чем ниже звук, тем сильнее эффект. Правда, слишком низкие звуки действуют подавляюще и могут вообще убить, но до этого в рок-н-ролле не доходит.

В советской прессе научные рассуждения об особой природе рок-музыки — например, о том, как низкие частоты и частоты не уловимого ухом диапазона, которые генерируются электрогитарами, влияют на человеческую психику, — были частью критики этой музыки. Кроме того, эту музыку действительно иногда называли в советских газетах «музыкой-наркотиком» — вспомним статью в «Комсомольской правде» 1981 года, в которой утверждалось, что музыка новых западных звезд, в отличие от популярной культуры прошлого, превратилась в орудие буржуазной идеологии, действующее как «музыка-наркотик, музыка-снотворное, музыка-обман» и уводящее «слушателей в мир невыполнимых иллюзий» (см. выше)^{416}.