Это было в Краснодоне

— В чем дело? Возмутительное безобразие! Ни с того ни с сего хватают, тянут в полицию! Что ж это вам — царский режим, да?

— Цыц! — рявкнул на нее Соликовский. — Режим… Я тебе покажу режим, партизанская сволочь! Говори сразу — кто тебе дал задание пробраться в тыл?

— Тю, глянь на него! — в изумлении вскинула брови девушка. — Какое задание? Выдумает такое, что и на голову не налезет. И никуда я не пробиралась, а к себе домой пришла. Что же мне, у чужих людей жить, пока вы тут будете хозяйничать?

— Брешешь!

Скрипнув зубами, Соликовский схватил со стола плеть, подскочил к девушке. Но девушка была, видно, не из пугливых. Сердито сверкнув зеленоватыми глазами, они внятно проговорила:

— Попробуй только тронь, кабан недорезанный! Я тебе такой концерт устрою, что своих не узнаешь. Тоже выискался мне крикун поросячий! Чего ты орешь, как скаженный?

Тогда вмешался Кулешов. Мягко, с ласковой улыбкой он заговорил:

— Вы не волнуйтесь, Люба. Так вас, кажется, зовут? Присядьте сюда, пожалуйста…

— А я и не волнуюсь. Подумаешь, есть отчего волноваться! — презрительно передернув плечами, Люба присела на диван.

— Видите ли, нам все известно, — продолжал вкрадчивым голосом Кулешов, — в ваших интересах признаться во всем. Мы знаем, что вы окончили специальные курсы разведчиков в Ворошиловграде и присланы в город для подрывной работы. Мы знаем даже, кто вас прислал, и ждем от вас только подтверждения. Учтите: искреннее признание смягчит вашу участь. Вы еще так молоды…

— Ха! Вот еще новости! — весело всплеснула Люба руками. — Курсы разведчиков! Кто это вам такую чепуху сказал? Скажете тоже — разведчиков! Ну да, училась я на курсах. Только не разведчиков, а медсестер. Перевязки училась делать! Вот разобьет вам кто‑нибудь голову — зовите меня. Потом курсы эти распались, я и приехала домой.

— Кто это может подтвердить? — быстро спросил Кулешов.

— Да что ж я, одна там училась? Нас там около полсотни было. Спросите хоть у… — и она, не задумываясь, назвала с добрый десяток фамилий.

— Они здесь живут?

— Зачем здесь? В Ворошиловграде, в Кадиевке, в Попасной… Областные ж были курсы!

Два часа бились Соликовский и Кулешов. То заискивающе улыбались, то угрожали расстрелом, то обещали награду, но Люба твердила свое и на все их вопросы отвечала с непритворным возмущением:

— Да чего вы ко мне пристали? Вот еще новости! Сказала же вам — на медсестру училась!

Так ничего и не добились они от этой бойкой, острой на язык девушки. Наконец Соликовский велел ей убираться вон, и когда Люба, звонко стуча каблучками, вышла из кабинета, устало приказал Кулешову:

— На всякий случай за ней надо будет установить слежку.

Несмотря на неудачный дебют в роли следователя, Кулешов развернул в полиции лихорадочную деятельность. Ровным, круглым и крупным почерком, каким пишут на пригласительных билетах, он на двенадцати листах сочинил «Инструкцию по несению полицейской службы» и вывесил ее на видном месте в дежурке. В этой инструкции, разбитой на разделы, подразделы и параграфы, четко излагались обязанности полицейских, порядок патрулирования по городу, описывались приемы задержания преступников. Кулешов принес как‑то старый, учебник по криминалистике и стал систематически заниматься с полицейскими теорией расследования уголовных преступлений. Однажды он даже провел с ними в тесном дворе тактические занятия, показал, как надо распутывать следы и производить осмотр местности.

Между тем подпольная организация, к поимке которой так тщательно готовились полицейские, все чаще давала о себе знать. Уже чуть ли не каждый день появлялись в городе листовки. В них пересказывалось содержание очередных сводок Советского информбюро, едко и зло высмеивались фальшивки, которые печатала выпускаемая гитлеровцами специально для мирных жителей газета «Новая жизнь». Однажды ночью в поселке Первомайка группа неизвестных, бесшумно сняв часовых, проникла в больницу, где содержались легко раненные советские военнопленные, и помогла им бежать. Затем кто‑то истребил охрану лагеря близ хутора Волчанска и освободил более семидесяти советских военнопленных. Приехавшие на место происшествия жандармы увидели лишь трупы убитых немецких солдат и разбросанные повсюду окровавленные гимнастерки: для пленных, очевидно, принесли гражданскую одежду и помогли им переодеться.

Наконец в день 25–й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции произошло событие, о котором долго еще потом говорил весь Донбасс…

Накануне Соликовский сам провел с полицаями специальный инструктаж. Он долго говорил о том, как бдительно нужно нести в этот день патрульную службу, строго–настрого запретил ни на минуту не отлучаться от охраняемых объектов. Не успокоившись на этом, начальник полиции объехал все участки и проверил, нет ли среди полицейских пьяных, у всех ли имеется оружие.

Усиленно готовилась к этому дню и жандармерия. Гендеман и Зонс несколько часов просидели над планом города. Они тщательно обдумывали маршруты ночного патрулирования, отмечали условными значками особо опасные районы.