Это было в Краснодоне

С вечера вооруженные жандармы и полицаи вышли в город. Держа оружие наготове, они всю ночь «прочесывали» город, заглядывая в каждый закоулок, в каждый двор. Казалось, даже мышь не смогла бы проскользнуть незамеченной сквозь этот строй вооруженных до зубов людей, настороженно прислушивающихся к малейшему шороху.

А утром, когда свежий ветер разогнал облака и первые лучи неяркого осеннего солнца пробились сквозь их густую пелену, изумленные гитлеровцы увидели совершенно фантастическую картину: над всем городом реяли красные флаги. Алые полотнища развевались над копрами шахт № 1–бис, № 12, №2- 4, над школой имени Ворошилова, над бывшим зданием райисполкома. Кто‑то ухитрился украсить Государственным флагом Советской державы даже здание немецкого дирекциона, которое особенно тщательно охранялось и в котором всю ночь провели без сна майор Гендеман и гауптвахтмейстер Зонс.

Вдобавок ко всему на заборах, на стенах домов были расклеены огромные листовки, отпечатанные типографским способом. В них подробно пересказывалось содержание доклада, сделанного 6 ноября в Москве на торжественном заседании Моссовета И. В. Сталиным.

То свежее ноябрьское утро надолго запомнилось краснодонцам. Весь город высыпал на улицы. Словно зачарованные, смотрели люди на алые полотнища, развевающиеся над Краснодоном, жадно читали призывные слова листовок, не обращая никакого внимания на шнырявших вокруг полицаев.

Впервые за время фашистской оккупации в город пришла настоящая большая радость.

***

Яркие лучи солнца щедро заливали светом небольшой кабинет. Солнечные зайчики отражались в стеклах книжного шкафа, прыгали по стенам.

А за столом продолжался суровый разговор.

— Расскажите о дальнейших действиях полиции по розыску подпольщиков.

— Полиция предпринимала все, чтобы напасть на след. Мы устраивали облавы по всему городу. Но наши усилия были тщетны. В первых числах декабря в Краснодон приехал начальник окружной жандармерии полковник Ренатус. Он был очень сердит, угрожал всех нас расстрелять за бездеятельность и приказал во что бы то ни стало, любой ценой поймать и доставить в жандармерию подпольщиков — живыми или мертвыми…

«ЖИВЫМИ ИЛИ МЕРТВЫМИ!»

Приземистый, забрызганный грязью так, что трудно определить его первоначальный цвет, «оппель» с трудом пробирается по размытой осенней непогодой дороге. Натужно воя, машина карабкается на крутой косогор, оставляя за собой широкий неровный след. Временами колеса неожиданно ныряют в глубокие воронки, залитые водой, и тогда маленький тучный человечек, сидящий на заднем сиденье, сердито ворчит:

— Дикари! Даже дороги первобытные…

Полковника Ренатуса одолевали мрачные мысли. Никогда еще в его жизни не было такой длительной полосы неудач. А здесь, в Донбассе, они преследуют его все время. Получая назначение в эти края, он радовался. Наконец‑то ему представилась возможность действовать самостоятельно, показать себя. И вот… Сыплются на его голову одно за другим строгие внушения, выговоры, а недавно генерал Клер довольно недвусмысленно намекнул, что ему, Ренатусу, лучше было бы вовремя подать в отставку, чем снова идти к кому‑нибудь в помощники.

…Полковник так был занят своими мрачивши мыслями, что не заметил, как машина въехала в город и остановилась перед большим серым зданием районной больницы. Он очнулся, когда распахнулась дверца машины и показалось продолговатое лицо гауптвахтмеистера Зонса, расплывшееся в улыбке.

— Хайль Гитлер! Добро пожаловать, герр оберет!

Недовольно пробормотав что‑то в ответ, полковник с трудом вылез из машины и вошел в дом.

В жандармерии тщательно приготовились к приезду высокого гостя. Сверкали свежевымытые полы, столы были аккуратно застелены чистой бумагой. Нижние чины замерли у дверей, отдавая честь.

Не глядя на них, Ренатус прошел в кабинет Зонса, снял шинель, кинул ее шедшему сзади гауптвахт–мейстеру и тяжело опустился на стул.

— Рассказывайте! — сердито приказал он.

— О чем, герр оберет? — осторожно осведомился Зонс.

Ренатус стукнул кулаком по столу, подпрыгнул на стуле.

— О чем? Вы не знаете, о чем рассказывать? О кучке молокососов, которые водят вас за нос! Которые плюют на вас, смеются над вами! О здоровых красномордых идиотах, которые не могут справиться с мальчишками! О том, как вы несете службу, черт вас возьми! Вот о чем рассказывайте, господин гауптвахтмейстер!

Сохраняя на лице все ту же вежливую улыбку, Зонс вытянул руки по швам.

— Герр оберет, мы неукоснительно выполняем все ваши распоряжения. В настоящее время нами приняты самые решительные меры…

Он начал подробно описывать план операции, проведенной жандармерией совместно с городской полицией в канун седьмого ноября, а затем рассказал, какие меры намечены для дальнейшей борьбы с подпольщиками.

— Удалось ли вам поймать хоть одного из этих подлецов? — прервал его Ренатус.

Зонс пожал плечами:

— Пока нет. Но я надеюсь…

— Вы болван, Зонс! — снова вспылил Ренатус. — На что вы надеетесь? Вы думаете, что партизаны сами придут к вам в камеры? Они действуют, а вы только на что‑то надеетесь!