Это было в Одессе

«Дантон» стал разводить пары, готовясь к отходу…

Через час после прибытия курьера на борт, алжирец-кочегар спустил за борт крепкую веревку; ночь была очень темна… И по этой веревке пробрался наверх человек в макинтоше, в мягкой шляпе, с ловкими, почти кошачьими движениями.

Провожаемый под покровом ночи вахтенным-алжирцем, человек нырнул в трюм и оставался там незамеченным почти все время путешествия в Константинополь…

В шесть часов утра «Дантон» вышел из одесского порта и пошел на всех парах к Востоку.

В семь часов утра алжирец принес матросский костюм неизвестному, пребывавшему в трюме, тот быстро переоделся, прежняя его одежда была брошена за борт шедшего полным ходом миноносца.

– Ты приготовил все? – спросил неизвестный шепотом.

Алжирец кивнул головой.

Каюта курьера находилась в конце судна, почти на корме. В полутемном коридоре неизвестный быстро вынул из кармана матросской куртки инструменты и приступил к вскрытию двери каюты.

Он работал настолько бесшумно, что даже алжирец, стоявший на часах в пяти шагах от него, ничего не услышал. В каюте было темно, курьер спал глубоким сном. В темноте слабо белело его лицо. Мягкими, кошачьими движениями быстро двигался по темной каюте неизвестный…

– Готово.

Дверь каюты была тщательно закрыта, неизвестный быстро прошел вместе с алжирцем наверх, прошел, никем не замеченный, к носу и исчез, как привидение, в трюме миноносца…

Курьер французского командования по прибытии в Константинополь сдал свой пакет на хранение в контрразведку. Вечером он выехал в Париж, сопровождаемый другим агентом британской разведки.

Что касается до неизвестного в трюме «Дантона», то он выбрался с помощью того же алжирца Селима из трюма. Дальнейшее его пребывание в Константинополе окружено полной тайной…

Совершенно неизвестно, где именно он останавливался в Константинополе, как он провел два дня, предшествовавшие отходу пассажирского парохода нерегулярных рейсов Константинополь – Одесса.

Во всяком случае, обратный рейс парохода застал его в каюте первого класса. Всю дорогу до Одессы он ни разу не сомкнул глаз.

Когда полковник Гаввард увидел входящего в комнату Стильби, он приподнялся с кресла:

– Готово, Стильби?

– Готово, сэр… – ответил Стильби кратко.

Полковник Гаввард занялся рассмотрением пакета, переданного ему Стильби. Пакет был вскрыт в присутствии Гавварда, Томсона и Стильби. Печати были осторожно сняты, пакет был развернут, и на столе полковника Гавварда очутилась груда белой, неисписанной бумаги…

Гаввард посмотрел на Томсона.

Удивленный взгляд Томсона, однако, не смутил Гавварда. Он сказал коротко:

– Неужели он пользуется невидимыми чернилами?

Над струей пара из чайника, приготовленного Стильби, бумаги оставались такими же белыми и неисписанными…

– Проклятие! – сказал сдавленным голосом Гаввард, швырнув бумаги на стол.

Вечером в «Арлекине» полковник Маршан сказал с обычной своей улыбкой Гавварду:

– Нами были отправлены два курьера в Париж…

– Два? – спросил Гаввард холодно.

– Да… Один на миноносце «Дантон», другой спустя двенадцать часов на греческом пароходе. Я получил сведения, что оба курьера благополучно прибыли в Константинополь.

– Очень рад, – сказал холодно и сухо полковник Гаввард, – очень рад, что курьеры дружественной нам державы проехали благополучно. Бокал поммери, сэр?

Полковник Маршан согласился выпить бокал поммери. Лисья улыбка не сходила с его лица. Лицо Гавварда было холодно и вежливо… Поздно ночью он вызвал к себе Стильби и сказал, стукнув кулаком по столу:

– Проклятие: он одурачил нас…

– Кто, сэр?

– Маршан… Он имел сведения, что мы готовимся. Черт, но откуда он это узнал?

Они пристально посмотрели друг на друга.

– Ор?

– Не может быть, – сказал коротко Гаввард. – Она сама была введена в заблуждение. Во всяком случае, это надо выяснить…

Стильби согласился с этим.

Полковник Гаввард спросил:

– Как арестованный индус?

– Вполне здоров.

– Завтра я опять допрошу его.

– Слушаю, сэр…

Полковник Гаввард, помолчав, сказал:

– Стильби, все вещи опасные для… для здоровья отобраны у него?

– Конечно, сэр.

– Бритва?

– Ее не было.

– Перочинный нож?

– Даже запонки.

– Подтяжки?

– Да, сэр.

Полковник Гаввард сказал раздельно:

– Стильби, на вашей ответственности…

– Слушаю, сэр…

Гаввард отпустил Стильби и задумался. Он сидел, пыхтя трубкой, до четырех часов утра и улегся спать уже на рассвете.

Полковник Маршан также лег в это время: он разбирал груды донесений агентов до рассвета.

Леди Эдит Холлстен продолжала свой образ жизни знатной туристки. В Одессе, где на окраинах умирали от сыпного тифа и голода, в центре кипела болезненная шумная жизнь. Балы сменялись маскарадами, кабаре и кафе были переполнены; слетевшиеся со всех концов России спекулянты, бежавшие князья, помещики, банкиры и международные авантюристы шумно прожигали свои бриллианты и иностранную валюту.

Банкир Петропуло устраивал балы за балами, и леди Эдит Холлстен была приглашена как знатная гостья на один из этих балов.