Это было в Одессе

В бальном платье, выше среднего роста, с драгоценным ожерельем из розового жемчуга на белой шее, с золотисто-белокурой прической пышных волос и высоко поднятой головой, дочь вождя консерваторов делила успех вечера с киноактрисой Анной Ор. Эти две женщины выделялись среди других, среди толпы приглашенных, непохожие друг на друга, как день и ночь…

Огромные черные глаза Анны Ор смотрели сегодня уверенно и горели от двух бокалов шампанского, черное шелковое платье с открытой смуглой шеей и нить ярко-красного коралла – таков был костюм Анны Ор в этот вечер.

– Кто из них лучше? – спросил Маршан у какого-то лейтенанта.

Лейтенант посмотрел сквозь монокль:

– Их нельзя сравнить, – сказал он коротко.

– Почему?

– Потому что, господин полковник, одна – дочь вождя консерваторов, леди, а другая актриса. Э?

Полковник Маршан улыбнулся:

– Но обе женщины, лейтенант…

Бальные платья и фраки мужчин, бледные и возбужденные лица; Казарин сказал сидевшему рядом с ним литератору, также бежавшему на Юг из Москвы:

– Инсценировка пира во время чумы. И какая инсценировка!..

Литератор, ставший после революции горячим поклонником шпицрутенов, Аракчеева и военных поселений и вместо новелл писавший брошюры в «Осваге», тряхнул седой, аккуратно подстриженной бородкой:

– Неудачное сравнение, поручик…

Казарин поглядел на литератора со странной улыбкой. Он хотел еще что-то добавить, но поднялся. К ним подошла Анна Ор:

– Я не мешаю?

– Просим, – сказал литератор, снова тряхнув седой бородкой, – прекрасным женщинам первое место…

Он любил женщин, но женщины не любили его, и это портило нервы этому знаменитому литератору, чьи новеллы были переведены на все европейские языки. Он не мог привыкнуть к мысли, что его удел – писать о любви, а удел других – любить.

Анна Ор рассмеялась:

– Месье Казарин сегодня задумчив?

– Нет, – сказал Казарин, – я просто думал сейчас о том, как опишут подобные вечера, все это общество, через пятьдесят лет.

Литератор снова отвел разговор от литературной, по его мнению, темы. Он заговорил об убийстве, происшедшем вчера ночью: французский лейтенант, возвращавшийся домой, был убит неизвестно кем на улице.

– Большевистские агенты, – с ненавистью сказал литератор.

Казарин молчал, наблюдая танцующих. Затем он сказал внезапно:

– Кто знает…

Литератор рассердился:

– Мы это знаем!

Анна Ор сказала мягко своим бархатным голосом:

– Не надо спорить… Господин Казарин, вы не приглашаете меня танцевать?

Покачиваясь в танце и глядя прямо в глаза Казарину, она сказала:

– Я однажды подметила одно выражение вашего лица, которого не могу забыть…

– Да? – сказал неопределенно Казарин.

– Да. И знаете, когда это было…

– Когда?

– Когда мы ездили на автомобиле, помните? Казарин, вы знаете, я подозреваю, что в вас живет какой-то другой человек…

Рука, охватывавшая Анну Ор, не ослабела. Казарин улыбнулся, его голос был спокоен:

– Разве в каждом из нас не живет другой человек?

– Но тот, который живет в вас, он страшен своей загадочностью, своей необъяснимостью, своей тайной… Казарин, кто вы?

Стальные глаза Казарина посмотрели прямо в глаза Анны Ор:

– Поручик Казарин, сударыня… Причисленный к британскому командованию для связи.

– Я знаю, – сказала нервно Анна Ор.

Он усадил ее в кресло: оркестр, скрытый за пальмами, заиграл новый танец. Анна Ор следила за танцующими. Затем она сказала тихо:

– Мне так хочется покоя…

Казарин спокойно ответил:

– Вам рано еще отдыхать, сударыня. Вы так молоды…

Легкая дрожь пробежала по плечам Анны Ор. Она ничего не ответила.

Леди Эдит, сопровождаемая французским лейтенантом, подошла к ним.

– Хороший вечер, весело, – сказала она, сияя британским здоровьем.

Ужин, сверкавший хрусталем и блеском электрических люстр, продолжался до трех часов ночи.

Леди Эдит, сидевшая рядом с лейтенантом, тщетно ухаживавшим за красивой англичанкой, искала взглядом Казарина. Но его не было за ужином. Анна Ор сидела с литератором, немного опьяневшим и потрясавшим седой козлиной бородкой.

Справа от леди Эдит сидел недавно представленный генерал из деникинского штаба.

В половине четвертого, когда пили кофе, Казарин вновь появился в зале.

Леди Эдит завладела им и, изредка взглядывая туда, где находилась Анна Ор, постаралась ввести молчаливого офицера со стальными глазами в курс британского великосветского флирта. Это плохо удавалось ей…

На рассвете, уезжая домой, она сказала благосклонно банкиру Петропуло, проводившему ее до автомобиля:

– Очень удачный вечер… Почти как в Лондоне…

Толстый и лысый Петропуло склонился в низком поклоне.

У себя в «Бристоле» леди Эдит, снимая драгоценности, обратила внимание на небольшой холмик пепла на туалетном столе. Она рассердилась в первый момент, но вспомнив, что ключи от комнат были с ней и никто не мог войти в ее отсутствие на территорию Великобритании в трех комнатах «Бристоля», испугалась: леди Эдит хорошо знала, что находится в зоне военных действий, что она находится в городе, где происходят большие события…

Леди Эдит осмотрела внимательно комнату и убедилась, что кто-то в ее отсутствие был здесь.

– Кто же? – спросила себя леди Эдит.