Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба

Антонин до боли ломал пальцы. Он испытывал досаду, злость, обиду, стыд. Так осрамиться! Столько времени дежурили, столько ночей не спали и… проворонили! Операция сорвалась. Напасть на машину сейчас, около дома Гофбауэра, было бы полным безрассудством.

– Ну как же? – безнадежно произнес он, повернув голову к Морганеку.

– Что «как же»? – огрызнулся Морганек. – Это все равно, что спросить о самочувствии у человека, которому отрезали голову.

Они подошли к автофургону и издали стали наблюдать за «Мерседесом».

– Стоп! Идея! – неожиданно вскрикнул Морганек и рванул на себя дверцу машины. – Вылезайте! Живо! Все… все.

Из фургона вышли Скибочка, Янковец и Божена. Антонин ни о чем не успел спросить своего друга. Морганек уже лез в кабину.

– Отведи всех на угол, – приказал он, включая мотор. – Смотри, не растеряйся.

И машина рванула с места.

«На угол? Почему на угол?» – не понял Антонин.

И машинально скомандовал:

– За мной!

Вчетвером они побежали через сквер, наискосок. На глазах Антонина «Мерседес» тронулся с места и постепенно стал набирать скорость. Вот он подошел к углу. Внезапно навстречу ему вынырнул автофургон. Сделав крутой полувираж, он резко взял налево и со всего хода ударил «Мерседес» в борт. Машина перевернулась, а автофургон с помятым крылом и согнутым буфером бурей промчался мимо.

Только теперь открылся дерзкий замысел Морганека. Мотор «Мерседеса» заглох. Машина неподвижно лежала на боку. Антонин и его друзья приблизились к месту катастрофы.

Люди в машине не подавали признаков жизни.

– Божена, ты останешься со мной, – распорядился Антонин. – А вы, Скибочка и Янковец, разойдитесь в разные концы улицы. Божена, отдай им свои гранаты. В случае тревоги поднимите стрельбу, устройте панику. Когда услышите мой свист, скрывайтесь.

Напружинив тело, осторожно, чтобы не порезаться о разбитое стекло двери, Антонин пролез в заднюю часть машины. Пассажиры были недвижимы. Антонии нащупал портфель, потом второй и подал их через окно Божене.

– Надо уходить, Антонин, – торопила Божена.

Но он еще раз опустился на колени и начал ощупывать пострадавших. В это время раздался выстрел, грохнул разрыв гранаты. Антонин быстро высунул из окна голову.

– Где стрельба? – спросил он.

– Впереди. Наверно, Скибочка… Что ты там копаешься?

– Никого не видно?

– Нет. Давай быстрее!

Где-то далеко, в стороне трамвайного парка, послышался свисток полицейского.

– Я сейчас, – и Антонин снова скрылся в машине.

Божену трясло от волнения. Впервые за свою жизнь она попала в такую опасную переделку. Как ни старалась она сохранить самообладание, это ей плохо удавалось. Этот Антонин. Что он возится там, в машине? Чего ищет? Но вот Антонин вылез на мостовую, держа два пистолета в руках.

– Двое еще живы… стонут, – быстро сказал он.

Теперь и сзади и спереди слышались выстрелы, шум голосов, чьи-то крики. Вероятно, Скибочка и Янковец отгоняли горожан. В доме, стоявшем напротив, приоткрылась калитка. Антонин вытянул руку с пистолетом и сделал по ней два выстрела. Калитка захлопнулась.

– А теперь как? – спросила Божена. Она невольно жалась к Антонину.

Антонин заложил два пальца в рот и издал резкий протяжный свист. Тотчас же в обоих концах улицы опять захлопали выстрелы и разорвались две гранаты. Был слышен топот бегущих ног.

– Молодцы ребята! – не мог удержаться Антонин. – Такую панику устроили… Теперь и нам пора уходить.

Они побежали вдоль квартала, не встречая ни одного человека.

У открытых дверей дома неожиданно вырос перед ними Гофбауэр.

– Скорее, пока никого нет, – прошептал он.

Они вошли. Он захлопнул за ними дверь. Потом вырвал из рук Божены и Антонина портфели и сказал тоном приказа:

– Приведите себя в порядок и садитесь за стол вместе с моими. Ужинайте, я сейчас…

Никому бы Антонин не доверил портфели, но тут не сказал ни слова. Взяв Божену за руку, он повел ее в комнату.

– Мойте руки и пыль стряхните, – выйдя из-за стола, сказала жена Гофбауэра. Она была бледна, как стена.

Ее невестка стояла у плотно замаскированного окна и напряженно прислушивалась к тому, что происходит на улице.

Через несколько минут все сидели за столом.

– Ружена, – сказал Гофбауэр невестке, – неси на стол все, что есть в доме.

Появились сыр, кусочек ветчины, соленые огурцы, остатки жаркого от обеда. Гофбауэр принес початую бутылку белого вина. Достали рюмки и разлили вино по рюмкам.

Понятно, что всем было не до ужина.

За стенами дома явственно были слышны свистки, топот ног, немецкая речь.

Не успели хозяева выпить вино, как одновременно в окно и в двери раздался стук.

Гофбауэр спокойно поднял руку.

– Сидеть за столом!.. Я сам! – и вышел в коридор.

Вернулся он в сопровождении немца-эсэсовца и двух полицейских чехов.

Вошедшие оглядели обитателей дома, проверили документы, прошли по всем комнатам.

– Вы с какого времени дома? – спросил Антонина старший полицейский.

Антонин ответил, что не выходил с шести часов вечера.

– Стрельбу слышали?

– Да, слышал, и даже выходил на улицу. Но возле их дома все было тихо.