Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба

– А я вовсе не пан Роутчан, – ответил хозяин, пристегивая подтяжки к брюкам и надевая пиджак.

Морганек взглянул на Гофбауэра. В чем дело? Ошибка? Тот едва заметно моргнул. Ох, этот Альфред! Он обладал каким-то особым чутьем на людей, его трудно провести.

– Кто же вы, разрешите спросить? – поинтересовался Гофбауэр.

– Я?

– Именно, именно вы.

– Извольте, – улыбнулся тот. – Я Крушан… Адольф Крушан.

– А случайно, вы не родственник этого подлеца Роутчана? – вмешался Морганек.

– К сожалению. Хотя, собственно, как считать… Десятая вода на киселе, а не родственник… Я… я его дядя.

– А не молоды вы для дяди? – спросил Морганек и оглянулся.

Божена не сдержалась и засмеялась в кулак.

– Почему же? – возразил Крушан. – Дяди разные бывают.

– Где же ваш племянник?

– В городе… К вечеру он обязательно вернется. Я к нему перебрался вчера. Живу в районе Панкраца, но там, по правде говоря, сейчас страшновато. Особенно с моими нервами.

– Документы у вас есть? – спросил Гофбауэр.

– К сожалению, при себе ничего, – и Крушан вывернул карманы. – Все документы дома.

Он двигался по комнате какой-то развинченной походкой; можно было подумать, что у него вместо суставов шарниры.

– А вы уверены, что ваш племянничек возвратится к вечеру? – продолжал спрашивать Морганек.

– Вполне. Об этом не может быть и речи.

– Тогда мы попросим вас дать подписочку в том, что вы ни слова не скажете ему о нашем визите.

– Понимаю, понимаю… С удовольствием.

Крушан достал листок бумаги, написал и по оплошности с разбегу поставил свою подпись: Роутчан. Спохватился он слишком поздно, когда Морганек уже спрятал бумажку в карман. Дальнейшее произошло мгновенно, как на киноэкране. Поняв, что попал впросак, предатель подошел к двери, юркнул в нее и щелкнул ключом, который был вставлен снаружи. Все застыли от неожиданности. Только Морганек не растерялся. Он вскочил на подоконник и прыгнул.

Божена вскрикнула, бросилась к окну, но Морганека уже не увидела.

А он, свалившись с высоты не менее пяти метров, упал прямо на куст жасмина, благодаря чему отделался легкими царапинами.

Он слышал, как предатель бежит по ступенькам лестницы, и встретил его нос к носу у входных дверей первого этажа. Роутчан-Крушан отпрянул назад. Он сунул руку в карман, но, получив от Морганека удар кулаком, стукнулся о стенку, скривился от боли и выплюнул три зуба. Рука его повисла. Он плечом вытер окровавленные губы.

Пока подоспели Гофбауэр, Божена и партизан, Морганек успел отобрать у предателя пистолет. В пылу борьбы он, кажется, хотел еще раз ударить его. Друзья Морганека этого не заметили, а Роутчан заметил.

Пришепетывая, он взмолился:

– Не трогайте меня, ради бога! Я сделал много хорошего.

– Да? Нам нужно подумать.

– О чем?

– Мы не представляем себе, что вы могли сделать хорошего.

– Я дипломированный врач венеролог… Я…

– Вы дипломированный предатель и агент гестапо, – оборвал его Гофбауэр.

И Роутчан опять отпрянул в ужасе…

Продолжать аресты не удалось. Прагу подвергли бомбежке и артиллерийскому обстрелу.

Морганек сообразил, что в погоне за девятым предателем легко потерять тех восьмерых, которые находились в фургоне.

Окружным путем, минуя строящиеся баррикады, ныряя в переулки и глухие улички, дважды перерезав Прагу из-за препятствий и завалов, сделанных революционной гвардией, машина наконец попала на Буловку и вошла во двор «опорного бастиона».

К десяти часам вечера вернулся Ярослав, а через некоторое время – Глушанин и партизаны. Трое из них были ранены, в том числе и комиссар Морава. Одну комнату в доме отвели под медицинский пункт.

Ярослав сказал Божене:

– Вот подходящая для тебя работа.

Божена не отказывалась. Ярослав добавил:

– Без врача нам не обойтись. Придется где-то разыскивать врача.

– Я найду, – твердо пообещал Гофбауэр, надвинул на голову шляпу. – Но… – Альфред сделал паузу, – он тоже немец.

Лукаш приветливо посмотрел на старика.

– Если такой немец, как вы, то побыстрее тащите его сюда.

Гофбауэр исчез.

Глушанин сидел у окна, положив руку на подоконник. Его спортивный костюм, добытый год назад, в дни побега, висел на нем клочьями. На коленках, на локтях, около воротника пестрели заплаты.

Глушанин рассказал, что его группе удалось захватить два склада с оружием. Трофеи хотели доставить, как и планировали, на Бартоломеевскую улицу, в совет. Но куда там! Народ прознал и повалил на склад. Пришлось тут же на месте раздавать оружие. Через несколько минут его уже пустили в действие против немцев. Потом довелось участвовать в налете на тюрьму Панкрац. Освободили всех заключенных. Какие сцены разыгрались там! Заключенные плакали, смеялись, обнимали друг друга.

– Молодцы чехи! – сказал Глушанин. – Здорово бьются. Очень здорово. Смотришь – и сердце не нарадуется.

– А немцы все еще не капитулируют, – заметил Лукаш. – На что-то надеются. Правда, сегодня вечером от Франка явился делегат с предложением. Франк согласен на переговоры, но при таком условии: освобождение всех пленных, сдача всех объектов, занятых нами, полное разоружение повстанцев и сохранение протектората.

Глушанин недобро усмехнулся: