Это было жаркое, жаркое лето

— Не знаю, я не нанималась присматривать за ящиком вашей сутенерской конторы. А девушкам, чьи послания утащили, просто повезло. По крайней мере они минуют грязных лап таких вот, вроде тебя, «фирмачей».

— Ну ты… ты… ты тут не очень-то! — воскликнул возмущенный до глубины души таким к себе отношением Майкл, совершенно искренне считавший себя неотразимым красавцем, о котором эта на редкость вредная девчонка должна была мечтать бессонными ночами, и уже совсем жалобно заканючил:

— Нет, ну Наташка… Ну в натуре…

— Вертелся какой-то тип, доставал что-то из ящиков в той стороне, но из твоего ли, не из твоего… В общем, я не видела. — Наташа решила все-таки пойти ему навстречу, почувствовав себя в первую очередь работницей почты и лишь потом девушкой, которую пытался одурачить этот вертлявый, вызывающий у нее омерзение тип с бегающими бесстыдно-нагловатыми глазками. И вообще, если уж на то пошло, она просто не любила мужчин, разгуливающих в шортах и показывающих свои отвратительного вида ноги с сухими комковатыми мышцами в переплетении вздувшихся вен. — И смотри, он, кстати, здоровенный бугай, — с нескрываемым злорадством добавила она, испытывая радость от возможности попугать этого плюгавого, напоминающего чахоточника, типа, не подозревая, что в точности угадала фамилию обчистившего почтовый ящик мужчины. — И попробуйте его поймать! Вот он вам всем уши-то пообрывает, сутенерам пакостным! — Она с удовлетворением отметила, как испуганно поежился Майкл.

— Видали мы таких здоровых… — все же буркнул тот, чтобы оставить последнее слово за собой и, заметно поникший, поплелся восвояси…

Подъезжая утром к уже знакомому почтовому отделению, Бугай с удовольствием вспоминал прошедший день, который полностью посвятил отдыху — больше все равно делать было нечего. Он искупался в местной речушке, позагорал, после чего с аппетитом пообедал в кафе, где оказалась весьма неплохая кухня, а вечером просто колесил по городу — в Благогорске ему прежде бывать не доводилось… Как и в прошлый раз, он оставил «Ниссан» за квартал до нужного места — инструкция шефа не светить машину выполнялась им свято, впрочем как и любые другие распоряжения… Снова войдя в зал одним из первых, он, как и ранее, не спеша отправился к ящику 286 и с легкостью его открыл. Запустив мощную лапу внутрь и пошарив по дну ящичного пространства, он в несколько приемов выудил стопку конвертов и с удовлетворением отметил, что она чуть потолще предыдущей, вчерашней.

— Нет, ну ты только подумай, какой гад! — яростно зашептал Майкл стоявшему рядом с ним плотному парню в джинсовом костюме, которого звали Аркашей и который исполнял обязанности нечто вроде охранника в той же фирме, где работал сам Майкл. — Шурует, словно у себя в карманах! — Они стояли, прячась за стайку пенсионеров, образовавших очередь к окошечку, где оформлялись почтовые переводы, стараясь до поры до времени не попадаться на глаза этому наглому амбалу. Они зашли на почту чуть раньше него и сразу юркнули в наиболее отдаленный угол, чтобы оттуда осуществлять свое наблюдение.

— Ну что молчишь, ты, каратист хренов! — возмутился Майкл бездеятельностью товарища по работе. — Готовься, сейчас ему вмажешь!

Аркаша ничего не ответил. Да ему, собственно, и ответить-то было нечего. Такому амбалищу не то что вмазать, к нему просто подойти было страшно. Вчера все выглядело совсем по другому… Когда в офис их фирмы — обшарпанную комнату, арендованную в домоуправлении, влетел возбужденный Майкл и еще с порога завопил, что их обокрали, все было предельно просто и ясно. Выслушав захлебывающегося от чувства справедливого негодования Майкла, президент фирмы — Левензон — кивнув в сторону Аркадия, заявил:

— Ну что ж? Как раз для подобных случаев у нас и существует охранник. — И обращаясь к Майклу, добавил:

— Завтра возьмешь его с собой и пусть он этому ворюге накостыляет хорошенько, чтоб неповадно было…

Хорошо же им там, сидя в кабинетах, командовать… — возмущался про себя Аркаша. — Вот пусть бы сам Левензон с Лифшицем на пару и попробовали накостылять такому… — Он даже слова нужного подобрать не смог, до того устрашающее впечатление произвел на него этот здоровяк с синими наколками на кистях, который наверняка запросто скрутил бы в бараний рог с десяток подобных ему «каратистов». Вообще, как только он увидел этого амбала, ему почему-то сразу вспомнилась родная Одесса с теплым ласковым морем, где он провел детство, мама, которая заставляла его учиться музыке, а потом тщетно пыталась пропихнуть в медицинский, и в который раз запоздало пожалел, что в свое время ее не послушался.