Это было жаркое, жаркое лето

Через какой-нибудь час, напрочь игнорируя возмущенный стук соседей, желающих отдохнуть и громко барабанящих в стену, в комнате уже воцарился обычный, неизменно сопутствующий их приезду бардак. Из динамика старенького магнитофона, прорываясь сквозь громкий треск и хрипы, вовсю гремела пиратская аудиозапись «Мумия тролля» — «Кот кота — ниже живота», а Дрын, умудряясь одновременно бешено топать ногами, щипать сновавших мимо подруг и опрокидывать стакан за стаканом водку, еще и громко, во всю глотку подвывал, тщетно стараясь попасть в лад.

— Коты — пидоры! — периодически восторженно ревел он…

Запершись на кухне вместе с Умником и Соколом, весь окутанный ядовитыми клубами табачного дыма от беспрерывно выкуриваемых ими сигарет, пахан излагал боевым соратникам новую концепцию своего видения дальнейших действий банды:

— Мочить надо козлов!.. Мочить!.. Надо браться за крупное дело!.. — бросал Голова отрывисто, размахивая во все стороны руками и смачно сплевывая прямо на пол. — Всех до единого!.. Мочить!.. — Пьяно щурясь, он периодически зачем-то хватал Сокола за грудки:

— Мы бандиты или кто?! — Сокол заискивающе поддакивал, производя безуспешные попытки оторвать руки главаря от своей совсем еще новой куртки, которую он недавно снял с какого-то припозднившегося прохожего и которой очень дорожил. — Дайте мне крупное дело!.. — продолжал настаивать Голова, потрясая хлипкий кухонный стол резкими ударами своего мощного кулака.

— Мальчики, тише! Соседи сейчас ментов вызовут! — попыталась урезонить его открывшая кухонную дверь Зинка — одна из подруг, снимавших эту гостеприимную квартиру.

— И мусоров мочить тоже! — взревел Голова, швыряя в нее пустым стаканом, который, ударившись о стену совсем рядом с птичьей головкой Зины, осыпал ее градом осколков. Та, испуганно отшатнувшись, поспешила захлопнуть дверь. — Стоять, паскуда, кому говорю! — внезапно опомнился Голова и предпринял безуспешную попытку вскочить, опрокидывая стол с остатками водки, которая со звоном грохнула об пол. — Зинка, шкура, ко мне!.. — Он с трудом удержался за старенький холодильник и положив руку на плечо вцепившегося в него Сокола, с его помощью кое-как смог выбраться из кухни. Тот, уложив вырубившегося главаря на продавленный диван с многочисленными дырками прожженной обивки, с облегчением распрямился.

— Тяжеленный сука!.. — выдохнул он в сторону уснувшего за столом Дрына и добавил:

— Как бы не обоссался, как в прошлый раз — потом опять злой будет…

Умник, при этих словах вспомнив, что давно хотел отлить, ломанулся было в туалет, но там, в этом тесном сантехническом пространстве однокомнатной «хрущевки», уже распоряжался Мелкий. С прилежным пыхтением первоклассника, старательно выводящего неумелые закорючки в своей тетради, он обрабатывал раскорячившуюся над ванной Нинку — подругу Зинки.

Преодолев брезгливое желание немедленно выскочить, Умник принялся мочиться в унитаз рядом с усердно занятой своим делом и не обращающей на него ни малейшего внимания парочкой, лишь Нинка что-то пьяно пробормотала, а Мелкий, даже не повернув головы на звук звонко бьющей рядом струи, продолжал свое дело, похлопывая свою подругу по заднице свободной рукой — вторая была занята надкусанной плиткой размякшего шоколада.

«Ну их всех на хер, поеду к Светке…» — пронеслось в голове Колесникова и он со злостью громыхнул входной дверью этого вертепа. Соседи за стеной продолжали все так же бесплодно стучать. Страна, набираясь сил, готовилась к новому трудовому дню…

— Толик, мне с тобой очень хорошо… — Жаркий шепот молодой женщины заставил Молчуна довольно улыбнуться. Закончив свое дело, он хотел перевернуться на спину, чтобы ощутить кожей прохладную простыню кровати, но черта с два она будет прохладной в такое жаркое лето с такой жаркой девкой! — Мне хорошо… — повторила Таня, ласково ероша его непослушные волосы.

Анатолий и не сомневался в своей мужской силе, но лишнее подтверждение тому слышать, конечно, приятно. И от кого?