Это - Гана

— И в Сокольниках уже на лыжах катаются?

— Катаются, — отвечаю я и от неожиданности останавливаюсь. Меньше всего я ожидал услышать что-либо подобное от полуобнаженного негра под кокосовыми пальмами в маленькой деревне на берегу Гвинейского залива.

— Вы сказали: в Сокольниках?

— Да, — староста делает вид, что не видит ничего удивительного в обширности своих познаний. Но у самого чертики в глазах так и бегают. — Вот и старик Кваме, — говорит он. — Познакомьтесь, это друзья из России.

У входа во дворик сидит ганец. Толпа мальчишек, сопровождавшая нас, примолкает.

Мы пожимаем сухую руку старика.

— Ну, как там в Москве? — спрашивает он на ломаном английском языке.

А через пять минут выясняется, отчего жители этой деревни так хорошо знакомы с географией Москвы. Все очень просто, но такого не могло быть еще пять лет назад.

У старика есть сын, и его послали в Москву. Московский студент, сын старика Кваме, пишет в деревню письма. И Кваме, который пока еще не научился читать, дает их старосте рыбаков, что служил в армии и знает английский язык. Письма читают вслух, всей деревней. И все в деревне знают, что в Москве идет снег и в Сокольниках катаются на лыжах.

Мы были первыми русскими, которых увидели рыбаки. Нам показали письмо с советскими марками и портретом Гагарина на конверте. Письмо пришло недавно.

Мы бы еще не скоро выбрались из деревни, если бы не пунктуальность Энгманна. Через час он извлек нас из густой толпы и, попрощавшись с рыбаками, мы уселись в машину.

И пока деревня не скрылась за поворотом, за нашей машиной, приплясывая на бегу, бежали мальчишки.

НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ

— Вот тут я убил черную кобру, года три назад, когда работал в здешнем управлении дорожным инженером, — сказал Энгманн.

Я невольно внимательнее смотрю под ноги. Но все равно ни зги не видать. Даже непонятно, где кончается лужайка, а где начинается обрыв. А начинается он где-то совсем рядом — там, внизу, ровно светят огни порта Такоради.

Любой порт ночью — прекрасное зрелище. Цепочками тянутся фонари по причалам, пышными созвездиями расцветают стоящие под разгрузкой корабли, освещая черные силуэты кранов. Дальше, в океане, туманностями светятся теплоходы, ожидающие своей очереди. Город позади спит, темный и таинственный, а порт и не собирается отдыхать. Некогда. Такоради — пока единственный крупный порт в стране, и через него проходит основная масса товаров. Гане не повезло. Бухт и заливов почти нет, побережье Гвинейского залива везде одинаково, и у берега так мелко, что корабли не могут подходить близко. В Аккре они останавливаются в полумиле от берега и разгружаются лодками. Это долго и невыгодно. Товары чуть ли не удваиваются в цене, особенно если учесть, что часть лодок опрокидывается в предательских прибрежных бурунах. Остается Такоради с его молом и далеко убегающими в море причалами. Англичанам не было особого смысла тратить большие деньги на строительство других портов — Такоради справлялся с вывозом какао, золота и леса. Не бог весть как хорошо справлялся.

Теперь у Такоради растет соперник — Тема. Правда, пока этот порт еще только начинает свою деятельность.

Сверху угадываются места, где мы побывали утром, когда осматривали порт. Вот тонкая линия огоньков, убегающая вдаль, — это новый причал, который еще не вступил в строй. При дневном свете он свеж и чист. Еще не забрызганы мазутом бетонные плиты, еще не позеленели могучие сваи. Левее, у главного причала, стоит под погрузкой английский, корабль. К нему подбегают и опрокидываются одна за другой вагонетки с бокситами. Подвесная дорога проходит вдоль причала и упирается в рыжие, похожие на терриконы, горы бокситов. Пока их приходится вывозить за границу. В Гане еще нет алюминиевой промышленности. На другой стороне причала грузят мешки какао. Грузчиков с горы не разглядеть, но я их помню, здоровых, веселых ребят, с которыми мы говорили утром. Грузчики уже не раз видали советских людей — наши корабли нередко заходят в Такоради. Они привозят в Гану машины, оборудование, а грузят какао. Один из грузчиков не без гордости показал нам значок с «Медным всадником». Видно, недавно приходило наше судно, приписанное к Ленинграду.

Ярче всех светится отплывающий завтра в Европу один из первых теплоходов национальной Ганской компании «Черная звезда».

Такоради — последний пункт пребывания в Гане многих из ее богатств. Отсюда уходят из страны какао и бокситы, лес и марганец. Скоро мы поедем на север — увидим, как растет какао и как рубят лес.

— Как вам понравился Смит? — спрашивает Энгманн.

— Очень приятный человек.

— Мой большой друг, — говорит Энгманн.