Это гиблое место

Четырнадцатилетняя Карам, ставшая еще ниже ростом – если это было вообще возможно, – смотрела отцу в глаза. Воительница отражала смесь страха, которого Саксони никогда не видела в ее взгляде, и упрямства – это Мастерица наблюдала несчетное количество раз.

– Пехта, – моляще произнесла Карам. – Я хочу быть воином, как пехти-джал и мета-джил. Они сражались ради спасения Мастеров. Я хочу сражаться и защищать Арджуна.

– Это были времена войны, дила. Мы покончили с этим.

Карам повернулась к Саксони. Та увидела в ее глазах конфликт. Детское желание порадовать отца в сочетании со взрослым осознанием: он умер, и это последний раз, когда воительница видит отца перед собой.

Карам должна была воспользоваться вторым шансом, чтобы снова разбить его сердце. В противном случае ей оставалось лишь дезертировать с этой войны и навечно остаться жить в мире грез. И Саксони не была уверена, что если Карам останется, то она сама найдет в себе достаточно отваги, чтобы уйти без девушки.

– Все в порядке, – сказала Саксони. – Сейчас я с тобой. Мы вместе, верно? Всегда.

Карам с новой решимостью сжала зубы и снова встретилась взглядом с отцом.

– Мы всегда будем на войне, – заявила она. – Что бы ни говорили вы с мете, борьба не окончена. Мастера всегда будут нуждаться в защите Рекхи д’Райхсни.

Хардев разочарованно склонил голову.

– Если ты решила пойти против дела мира, ты должна уйти и никогда не оглядываться назад. Уезжай из Рениаля. Отправляйся в какую-нибудь Усханию или другую столь же ужасную страну.

– Пехта! – взмолилась Карам.

Но она знала, что будет дальше. Даже Саксони понимала это.

Это был тот самый момент, когда Карам оставила свою прежнюю жизнь и сбежала в Крейдже. Там девушка встретила Уэсли и принялась делать карьеру в преступном мире. Там же познакомилась с Саксони и зажгла в ее душе искру, какой та никогда прежде не ощущала.

Как ужасно, что худший момент в жизни Карам являлся в некотором смысле самым лучшим для Саксони.

Она чувствовала себя отвратительной личностью за одну мысль об этом – особенно зная, что случится с отцом Карам. Однако Саксони даже представить себе не могла, какой была бы для нее эта война и эта жизнь, не будь рядом Карам.

– Хей прайтен, – сказала Карам.

За годы общения с Карам Саксони достаточно хорошо выучила ренийский язык, чтобы понять значение слов.

«Я люблю тебя».

Хардев покачал головой, все еще трогая двумя пальцами свое ожерелье.

– Не делай этого, – сказал он. – Та, что живет войной, не может быть моей дочерью.

Карам сжала руки в кулаки. Саксони видела, как невысказанные слова замирают на ее губах – слова сожаления и мольбы о прощении. Когда Карам приоткрыла рот, Саксони на миг показалось, что та сейчас бросится в объятия отца, раскаиваясь и рыдая; с обещаниями остаться рядом с ним и защищать Род Арджуна так, как не могла защитить в реальном мире.

Вместо этого Карам уставилась в землю и произнесла:

– Значит, полагаю, я тебе больше не дочь.

А потом она повернулась и стрелой метнулась прямо в объятия Саксони, заставив ту сделать несколько шагов назад. Саксони крепко прижала Карам к себе, позволив своей воительнице наконец сделать то, от чего та воздерживалась так много лет.

Карам плакала, пока мир не изменился, создавшись заново и вернув ей прежний облик. Но Саксони так и не отпустила девушку. Даже когда небо потемнело, воздух сделался холодным, а песок под ногами превратился в землю.

Саксони не открыла глаз.

Она не хотела видеть ожидающее ее сожаление.

Мастерица не желала отпускать Карам.

– Кто это? – приглушенно спросила Карам, по-прежнему пряча лицо у нее на плече.

Саксони неохотно отстранилась и с болезненным вдохом вобрала этот новый мир.

Они были окружены уходящими в облака деревьями, ветви которых, оплетенные лианами и пурпурным остролистом, образовывали где-то под самым небом плотный покров.

Это был дом.

Саксони наконец-то оказалась дома.

Не в том ужасном месте, которое явила ей в видении бабушка, а в своем подлинном доме. Там, где девушка выросла и научилась Мастерству; где ее Род нашел убежище от всего мира.

В прежней Ришии дома были так же грандиозны и высоки, как эти деревья. Их чудесные плавные линии гармонировали с пышной зеленью. После войны, во время которой город оказался практически разрушен, природа постаралась взять свое. Теперь это было поразительное сплетение некогда величественной архитектуры и лесной растительности, обрамляющей людские творения. Место это выглядело настолько прекрасным, что даже Шульце не решилась бы что-то здесь менять. Протекающие через город реки были узкими. По ним стремительно скользили поезда, высаживая людей на берег и снова забирая их.

В такой картине можно разглядеть определенное очарование. Но это не был лес.

Лес находился там, где таилась магия.