Это гиблое место

Тавия по-прежнему сидела тихо. Она никогда не разочаровывала своего отца, потому что не могла этого сделать – его попросту не было рядом. Тавия ничего не знала об отце: ни того, как он выглядел, когда злился, ни цвета глаз… она даже имени его не знала. И ее драгоценные и многократно просмотренные воспоминания были настолько полны образом матери, что мечты об отце возникали редко.

Мама никогда не говорила о нем. Тавии оставалось положиться лишь на свое воображение. Отец представлялся ей в двух разных образах. Иногда девушка полагала, что он был романтиком-путешественником, который всей душой любил ее мать, а потом трагически погиб. Мама же в приступе отчаяния бежала из Воло в Усханию, поселившись в Крейдже – ведь здесь была его родина. Она надеялась жить хотя бы рядом с его духом. В зимнее время, когда на Крейдже опускался холод, мама Тавии тосковала о теплых ночах Гилы. Она могла смотреть в окно на Вечносияние. Тогда в ее душу снисходил покой. В этих небесных огнях мать ощущала магию и присутствие своего умершего возлюбленного. Этого женщине было достаточно. Иногда же Тавии казалось, что ее отец являлся просто громилой, насильником и мерзавцем. Но девушка старалась гнать от себя эту мысль.

– Точно так же я чувствую себя при мысли о своей амдже, – сказала Саксони. – Я не знаю, как она поступит, когда обнаружит, что я примкнула к Уэсли ради свержения Главы. Она пережила Войну Эпох и своими глазами видела, что делает с людьми торговля темной магией. Амджа ненавидит все, что они олицетворяют.

– Ты хочешь сказать, будто не все считают Уэсли Торнтона Уолкотта величайшей личностью всех времен и народов? – осведомилась Тавия.

– Как ни странно, не все, – отозвалась Саксони. – И лишь Сонму Богов ведомо, как поступит мой отец, когда поймет: я отправилась в Крейдже, чтобы найти Зекию, а осталась там и стала шпионкой смотрящего. Когда он узнает обо всех моих поступках, он…

Она оборвала фразу и умолкла. Ее улыбка ослабла и помрачнела. Тавия напряглась. Девушке было неприятно, что она не умеет понимать людей, которых могла назвать близкими.

Если бы на месте Саксони находился Уэсли, Тавия поняла бы его. По одному тому, как юноша дергал свой галстук или невпопад поправлял запонки, Тавия за полсекунды понимала ход его мыслей.

Лжецов легче всего прочесть.

– Значит, вас всех ждут злые родственники? – уточнила Тавия. – Забавно.

– Думаю, мой отец будет скорее испуган, чем зол, – ответила Саксони. – Когда-то он сражался за то, чтобы отвоевать нам место в этом мире. Но после потери моей матери и Малика, а потом и Зекии… мне кажется, он просто боится пережить кого-то еще.

– Малика? – переспросила Тавия.

– Моего брата, – пояснила Саксони. – Он погиб в огне вместе с моей матерью, когда я была еще маленькой.

Она сказала это так просто, словно речь шла лишь об очередном факте из жизни, о котором девушка не упоминала прежде. Воздух как будто сгустился. Тавия ощутила себя самой никчемной из всех друзей, какие только могут быть на свете.

Она даже не знала, что у Саксони был брат.

Разве друг может не спросить о таких вещах?

– Малику стукнуло всего пять лет, но он был самым отъявленным баламутом, какого только можно вообразить, – продолжила Саксони. – Ему всегда требовалось, чтобы все вышло так, как он хочет. А поскольку он не был похож на нас с Зекией, я дразнила его – мол, Малик не наш брат. Якобы мы нашли его в лесу, а на самом деле он ребенок духов-проказников. Но Малик почему-то считал, что это хорошо.

Саксони засмеялась. Хотя ее смех звучал печально, во взгляде блеснула искорка радости – как будто она была счастлива, что может кому-то рассказать о своем брате… даже просто упомянуть его имя.

– Извини, – промолвила Тавия. Это, вероятно, было самое худшее, что она могла сделать. Слова сожаления ничего не меняли и уж точно не могли воскресить родных Саксони.

Саксони ткнула подругу под ребра:

– Не смотри так мрачно. Это было очень давно. Сейчас важно то, что мы можем найти Зекию.

– Мы найдем ее, – пообещала Тавия. – Во что бы то ни было. Мы вернем тебе сестру.

Саксони взяла Тавию под руку.

– Лучшая фокусница Крейдже дала мне слово, – сказала она. – Прямо бальзам на душу.

– Можешь рассчитывать на меня в этом деле, – подтвердила Тавия. – В моей профессии сомнение в себе – не самое хорошее качество.

– В твоей профессии хороших качеств вообще быть не должно, – заметила Карам. Она, конечно же, шутила – с той убийственной серьезностью, на которую только Карам и была способна, – но Тавия не могла с ней не согласиться.

Она всегда мечтала лишь об отъезде из Крейдже и путешествии в Воло, родную страну ее матери. Фокуснице казалось, что так удастся в некотором роде начать с чистого листа и стереть все свои плохие поступки. Тавия читала книги о Воло и представляла себе эту землю, пока та не стала казаться ей чем-то вроде легенды.