Это я тебя убила

– Чего? У меня нет жениха. – Хмурюсь, подумав, что зря, очень зря это сказала, но ничего исправить уже не получится, и смиренно добавляю: – Только кот.

Клио вдруг щурится – совсем не ее мимика; по-моему, ни разу с момента знакомства она этого не делала или, по крайней мере, делала не так двусмысленно. Что еще такое? Она что, мне не поверила?

– А. – Да, тон говорит именно это. – Понятно.

– Что тебе понятно? – Получается грубее, чем я планировала, и она чувствует это: быстро меняет выражение лица с хитрого на робкое.

– Да ничего-ничего, я просто подумала, твой гаситель… этот Эвер…

Становится стыдно: она правда испугалась, смотрит во все глаза, будто думает, что я нападу на нее и буду орать, как в свое время орала на Скорфуса: «Он! Не! Мой! Парень!» Стараюсь улыбнуться, развожу руками и говорю почти правду:

– У нас все сложно. Но браком и не пахнет.

– Вы хорошо смотритесь, – бесхитростно отвечает она, и я чувствую, как хочу вскочить и убежать. Щеки жжет, но это едва ли смущение. Скорее еще более жаркий, горький стыд.

– Ты, к сожалению, не до конца понимаешь, о чем говоришь. – Я правда встаю и протягиваю ей руку. Теплые пальцы послушно касаются моих, Клио тоже начинает неловко, путаясь в подоле, подниматься. – Пойдем на верхний этаж, посмотрим жилые покои нашей семьи, они должны быть недалеко от твоих. А по пути я расскажу еще что-нибудь о Лине.

О чем угодно – только бы не обсуждать Эвера, к которому мысли и так постоянно возвращаются. Так что, ведя Клио по коридорам и затаскивая иногда в очередные тайные лазы, я начинаю издалека: какой неправильной почувствовала себя, когда магия проснулась; как услышала легенду об Арктусе, Марионе и Братстве Круглого стола; как Лин мучился из-за безумной мамы; как мы остались с папой и чем занимались в те дни. О песчаных скульптурах, о нырянии за жемчугом, о поединках с хлыстом и мечом. Клио слушает с интересом: все это не похоже на ее жизнь. В Физалии брат то сажал ее за книги, то, наоборот, брал в долгие королевские путешествия; любимым развлечением их было ухаживать за крокодилами, которых специально привезли из Игапты. Принцесса Лэлэйя – еще не королева – считала Клио младшей сестрой и училась у нее рисовать стрелки, а в ответ показывала, как правильно красить волосы, не портя их. В целом ее детство, даже в жерле войны, куда больше напоминало детство принцессы, чем мое. Хотя бы потому, что ее не препоручили безоговорочно какому-то одному человеку.

Мы говорим, говорим и говорим. Осторожно впускаем друг друга в свою память, ровно настолько, чтобы ничего там не растоптать, и за этими разговорами успеваем осмотреть многое. Ее комнату, полную вазонов с розами, – кто-то уже постарался. Мою комнату, которую я заперла, мысленно задвинув засов изнутри, и где закономерно никто не прибрал. Пару уютных, полных подушек и заначенной еды экседр отца, а вот спальня и кабинет, конечно, закрыты. К комнате Эвера, хотя она близко, мы не идем, и я предпочитаю умолчать, что он живет здесь. Так же, как и про запертую спальню Лина – она на противоположном повороте коридора. Мимо нее я стараюсь пройти побыстрее, а Клио, к счастью, не спрашивает: «Кто тут живет?»

Может, свожу ее сюда через какое-то время. Нет, не так… что-то подсказывает, что придется сводить. А пока спонтанно приходит другая мысль, и, понизив голос, я тихо спрашиваю:

– Тебе ведь понравились те серебряные подсвечники? И ты любишь красивые наряды?

Клио бесхитростно кивает, и я, снова ухватив ее за руку, иду вперед. На королевском этаже есть покои, запертые много лет, зато там ничего не тронуто. Уверена: моей новой подружке нужно их посмотреть. А может, нужно и мне, и я зря всеми силами избегала этого.

По символу на двери – оливковым ветвям – многое понятно, но Клио молчит. Молчит, когда мы останавливаемся, молчит, когда я подношу руку к замочной скважине, молчит, когда щурюсь и начинаю сосредоточенно поворачивать ладонь по часовой стрелке. В двери что-то тихо скрипит, потом щелкает. Довольная восторженным взглядом Клио, я киваю: да, поскромничала, кое-что я умею хорошо. Вскрыть замок, не ломая его, а потом еще запереть обратно – сложно; таким мелким фокусам долго учатся, это не то, что кидать людей в стены. Поэтому среди волшебников довольно мало высококлассных воров.

– А нам сюда точно можно? – все же доносится из-за спины, и я, берясь за ручку, уверяю:

– Принцессам можно везде. Ну, пока они не бьют окна и не пишут ругательства на стенах.

Я открываю дверь и первой переступаю порог, задержав на секунду дыхание. Не знаю почему, но жду, что в нос ударит запах тления, а не эта пресная пустота. Клио входит следом и восхищенно ахает. Есть от чего: просторная экседра вся расчерчена солнечными полосами из-за полузадернутых штор; свет играет на отдельных предметах, заставляя их ослепительно сверкать.