Это я удачно попала!

К слову, всё это не значит, что у местных детей не было детства: они также играли и бесились, как и дети в моём мире. Просто у них для этого было больше времени, ведь их детство по сравнению с нашим, было длинее в полтора-два раза. Видимо, потому они успевали всё: и детьми побыть, и в профессию будущую вникнуть. И если кто-то и замечал, что моё поведение несколько отличается от поведения обычного ребёнка, пусть даже очень увлеченного своим делом, — то только те, кто общались со мной чаще всего. И Лиона является одним из таких людей. Дедушка и Эни знают, кто я на самом деле, бабушка Бониза просто считает, что у меня странные интересы, но она, хоть и является удивительно добрым и заботливым человеком, всё же не слишком сообразительна и наблюдательна. Однако Лиона — умный и внимательный человек, и при этом — явно себе на уме. Не знаю, что она обо мне думает на самом деле, но то, что ребёнок — даже очень умный — вряд ли бы стал её так отчитывать, как это сделала я — она наверняка заметила. И, хотя я и извинилась потом, сославшись на усталость, от которой и наговорила лишнего, а Лиона приняла мои извинения, пообещав в дальнейшем сообщать обо всех важных событиях, но сомнения-то уже были посеяны.

Вторая неприятная для меня новость состояла в том, что Лиона и Хар начали официально встречаться. Это еще не помолвка, но отношений своих они не скрывали. И я умом понимала, что Хар — взрослый мужчина, и Лиона ему подходит в качестве пары, да и видно было, как они увлечены друг другом. Надо бы пожелать им счастья, да забыть о своём детском увлечении, вот только успокоить грызущее чувство ревности и обиды было очень трудно. Казалось, что эти двое меня предали — опять же, умом понимаю, что бред, но ничего не могу с собой поделать. И самое обидное — то, что во мне больше не было никакой нужды: фабрика работала, поставщики найдены, каналы сбыта налажены, за всем следят Лиона и Снежен, начальники для шахты, завода и фабрики подобраны идеально и полностью меня устраивают. Всё, что мне теперь оставалось — это просто время от времени проверять отчёты, дабы убедиться, что всё идёт, как надо. Конечно, кто-то скажет, что это прекрасные результаты — и будет прав, ведь найти толковых руководителей — это больше половины успеха. Но всё это только усугубляло моё чувство ненужности и обиды на окружающих. Даже понимая иррациональность этого чувства, я не могла от него избавиться, всё сильнее погружаясь в состояние хандры. Даже вышедшая статья про открытие фабрики, в которой журналисты положительно отозвались о нашей практике бесплатного горячего питания для сотрудников, не смогла поднять мне настроение. Из пучин хандры меня выдернул дедушка, вызвав на неожиданный разговор.

— Эли, внучка, зайди в кабинет, поговорить нужно, — сказал мне дедушка после обеда, которые у нас, как и ужины, всегда были совместными и проходили в столовой. Эни на обедах присутствовала только во время выходных — ведь у неё началась практика. Завтракали каждый у себя, ибо вставали все в разное время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я безо всякого интереса поднялась и последовала за дедом в кабинет, уверенная, что ничего, что вывело бы меня из нынешнего апатичного состояния, не услышу. Как же я ошибалась!

— Эли, у нас на днях состоялся разговор с твоей сестрой… — начал дедушка, внимательно на меня глядя. — Ты знаешь её плланы по поводу клиники.

— Да, знаю, — вяло ответила я. — Не волнуйся, дела идут хорошо, деньги будут.

— Я не об этом. Хотя поблагодарить тебя я тоже хотел: ты очень много делаешь для нас. Я ученый, Эли. Мне всегда был больше интересен нематериальный мир идей, чем материальная составляющая жизни. А Эни… Эни — увлеченная натура, творческая. Она как певчая птичка: заставить её заниматься семейным делом — всё равно, что запереть в клетке и подрезать крылья. Боюсь, её внутренний огонь пропадёт от этого.

— Да, я это понимаю, — согласилась я, не понимая, к чему ведёт дед.

— Потому мы благодарны тебе, что ты не только спасла наше семейное наследие, но и приумножила его. Я и раньше не имел таланта к делам, а после смерти сына и вовсе расклеился. Прости, что тебе пришлось в одиночку с этим справляться.

Я помотала головой, не соглашаясь:

— Что ты, дедушка! Я от вас столько поддержки видела! Это ведь моя инициатива была, вы могли запретить, но вы поверили в меня. Это очень важно для меня. Ведь, по сути, я рисковала вашими деньгами, вашим состоянием. Своего-то уменя ничего не было…

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить… — кашлянул дедушка. — Я хочу сделать тебя наследницей.

— Ч-чего? — Я даже запнулась, не поверив своим ушам.