Это критика

РЖ: Вы известны как последовательный критик премиального процесса. А как вы относитесь к питерским премиям (имени Андрея Белого, "Национальный бестселлер")? Отличаются ли они чем-то от московских - в ту или иную сторону?

М.З.: Ничем не отличаются, те же убожество, апломб и отчаянная ложь, предназначенная спонсорам: литература есть и потому "дай миллиончик!".

РЖ: В рецензии на одну из ваших книг Глеб Морев писал: "Золотоносов... давно находится в плену двух извечных тем - еврейства и... секса" . Согласны ли вы с такой характеристикой?

М.З.: Морев ошибся: я изучаю не "еврейство", а СРА - субкультуру русского антисемитизма, у меня есть книжка ""Мастер и Маргарита" как путеводитель по СРА", ряд статей на эту тему. Антисемитизм - это не "еврейство", это немного другое, это факт русской культуры, а не еврейской, евреи тут ни при чем, это плод "русоблудия" (статья с таким названием была у меня, напечатана в "НЛО"), но в таких тонкостях Мореву не разобраться.

В словах про плен слышится осуждение, Морев как "организатор литературной жизни" знает, о чем надо писать. А я по молодости лет и неразумию не знаю и пишу, конечно, не о том , ибо забыл спросить у Морева, о чем надо писать. Если уж говорить про плен , то это Морев <...> успел пожить в Израиле и потому в общении с Тименчиком и в ближневосточном контексте был вынужден "косить" под еврея, то есть именно находился "в плену". Каждый сублимирует собственные проблемы. К тому же комментировать дефиниции Морева просто смешно - кто он такой? Мало ли кто и что про меня писал.

РЖ: А насколько психоанализ работает при анализе современной литературы? И нужно ли критику владеть приемами психоанализа применительно к тексту?

М.З.: Неплохо работает. Хотя я не исключаю, что современный человек уже проще "фрейдовского". Но каждый исследователь решает сам, все зависит от анализируемого произведения и умения / желания с помощью этого метода что-то обнаруживать.

К тому же дело не сводится к цитатам из Фрейда. Есть принципы толкования. К тому же есть Карен Хорни, с одной стороны ("женский вариант" психоанализа), есть Шандор Ференци, с другой. Есть современные психоаналитики, скажем, Джойс Мак-Дугалл. На мой взгляд, их работы помогают выявлять "проблемную матрицу" современного человека, понимать всю "номенклатуру проблем". Но есть и другие методы, которые надо тоже применять ad hoc, исходя из особенностей текста. Все это элементарно.

РЖ: Вы неоднократно упрекали современную литературу за то, что в ней все большую роль играют пиар-технологии. Можете ли вы назвать критиков, премии или журналы, более других руководствующихся эстетическими соображениями?

М.З.: Нет. Все менее.

РЖ: К текущей словесности вы относитесь гораздо более скептично, чем большинство ваших коллег. Одну из своих статей вы сами определили как реквием по современной русской прозе. В чем причины этого кризиса?

М.З.: Нет талантливых писателей. Исписались даже те, кто начал интересно, например, Владимир Маканин, Владимир Сорокин. Быстро исписалась Татьяна Толстая, большего убожества, чем "Кысь", и вообразить трудно. Я их не обвиняю, я их жалею. Однако общая ситуация такова: талант вообще уже не важен - писатели теперь все, кто стучит по "клаве". Работает реклама, книга стала рыночным продуктом. Это главная причина кризиса - рынок, подавивший творчество. Вместо творчества - комбинация штампов. Писателями называют Дарью Донцову и Татьяну Устинову, "ботве" внушают, что теперь они писатели. Раньше внушали, что Юрий Бондарев или Александр Чаковский, а теперь Донцова и Устинова. Дмитрий Быков, ничтожный и бездарный кривляка, слывет чуть ли не гением и сам производит в писатели кого попало... Так же поступает Толстая в передаче, где она изображает графиню-внучку, а ее напарница - горничную Дуняшку. Вызывают на ковер и говорят Донцовой, Устиновой, как печать на лоб ставят: вы - писательница. Те надуваются от счастья: графиня признала! Некоего Липскерова реклама называет культовым. Ольга Славникова тоже сошла в Москве за писательницу, уже в каких-то жюри... Вы просто обалдели там в Москве.

РЖ: Видите ли вы в нашей литературе сейчас какие-то точки прорыва, есть ли имена, с которыми вы связываете особые надежды? Что (и кто), по вашему мнению, может вывести литературу из кризиса?

М.З.: Особые надежды я связываю с Путиным. В связи с наступлением гэбухи по всему фронту, от экономики до идеологии (вождем этого наступления Путин и является), литература может испытать подъем, вызванный реакцией на политическое давление и погружение в океан дерьма.

РЖ: В одной из статей вы пишете: "Замечу попутно, что происходящее сейчас в Петербурге тянет на крупномасштабный трагикомический роман в духе "Добычи" Золя или "Котлована" Платонова. Но писатели и жизнью интересоваться разучились, и ответственных задач перед собой не ставят" . Связываете ли вы выход литературы из кризиса с обращением к злободневному материалу? Не боитесь ли вы, что подобного рода вещи неизбежно будут газетно-публицистичны?