Это любовь, Майор!

Ещё пару месяцев назад, когда эта заварушка с игрой в любовь только начиналась, он знал, что рано или поздно наступит момент, в котором ему придётся сказать семье о том, что его фальшивая девушка перестала ею быть и стала бывшей фальшивой девушкой. С одной стороны Александр был не обязан отчитываться и посвящать кого бы то ни было в подробности своей личной жизни, а с другой Трофимова так прочно засела в сердцах членов его семьи, что не объяснится перед ними было невозможно. Ведь он сам ввязался в эту игру, сам впустил Барби настолько далеко и сам позволил родным к ней так сильно привязаться, так что ему самому теперь это и расхлёбывать.

Оглядев детей, терпеливо ожидающих ответ, и посмотрев на родительницу, которая с каждой секундой его молчания, убеждалась в своих догадках всё сильнее и мрачнела лицом, мужчина беспрекословным тоном, чеканя каждый слог, произнёс:

– Мы с Катей расстались по обоюдному согласию, поэтому теперь она не будет появляться у нас дома.

Елена Михайловна тяжело вздохнула и удручённо покачала головой, а дети шокировано округлили почти одинаковые глаза и на некоторое время потеряли дар речи, что означало крайнюю степень их изумления. Такой картины он не наблюдал даже тогда, когда они с Ирой признались, что хотят развестись. Сын с дочкой хотя и не прыгали от радости, услышав данную новость, но и особо удивлёнными не выглядели, так как были в курсе их ссор и натянувшихся отношений. С Катей они у него этого не видели и совершенно не ожидали, что, вернувшись из отпуска, узнают о их расставании.

– Пап, ты серьёзно? – осторожно спросила дочка, не в силах поверить в услышанное.

– Да, Вася, серьёзно.

Она растеряно заправила волосы за уши и Александр не мог не зацепиться взглядом за серёжки, подаренные всё той же вездесущей Трофимовой на Новый год. Василиса не была особой любительницей украшений и предпочитала в качестве подарков получать книги, но Барби зашла с козырей и подарила дочке, помимо подарочного издания серии книг её любимого автора, ещё и серебряные дизайнерские серёжки, которые были созданы по описанию из тех самых книг и которые, согласно сюжету, носила главная героиня. Когда Вася их увидела, то её восторгу и радости не было предела. Теперь же она смотрела на него так, будто он хотел эти серёжки у неё отобрать.

– Почему?

– Потому что так бывает. Люди сходятся и расходятся. Это вполне обычное явле…

– Нет, папа, скажи нормальную причину! – перебила его дочь, упрямо поджав губы.

– Я её уже сказал, – тщательно контролируя тон и громкость голоса, пока ещё спокойно произнёс Саша, чувствуя, как раздражение начинает потихоньку поднимать голову.

– Это не причина, а какая-то дурацкая отговорка, рассчитанная на то, что мы, маленькие и глупенькие, её с лёгкостью схаваем и будем жить дальше, как ни в чём не бывало!

– Вася, – предупреждающе позвала внучку Елена Михайловна, ощущая, как тяжелеет обстановка в доме, и замечая его и без того взвинченное состояние.

– Что "Вася"?! Может, уже хватит затыкать мне рот по поводу и без?! – горячо возразила Василиса. – Пусть, по вашему мнению, я ещё ребёнок, но это не отменяет того факта, что я тоже человек и имею право высказаться! И точно также я имею право знать, что происходит в нашей семье! И Коля тоже имеет на это полное право!

– В нашей семье, – отчётливо выделил Соловьёв, смотря исключительно на дочку и взглядом давая понять, что лучше бы ей быть аккуратнее на поворотах. – Всё нормально, Вася. Остальное в рамки нашей семьи уже не вписывается и касается исключительно только меня и Кати.

Девочка уже было открыла рот, чтобы снова от души высказаться, как брат положил руку на её плечо, останавливая, и, хмуро взглянув на отца, спросил:

– А Катя разве не входит в нашу семью, пап?