Это мой город

Правда, первые мои впечатления о работниках Гаи были вполне розовые. Может быть потому, что еще не пришло мое время браться за руль. Связаны они были с юным сержантом Федей Тупицей, который приезжал в наш двор к своей сестре на мотоцикле совершенно роскошном. Он был благожелателен, улыбчив, никогда не гонял нас, пацанву, если мы усаживались в кожаное седло на пружинах и с шумом и гамом, толкали мотоцикл по двору, имитируя бешеные погони и преследования. Наоборот, когда Федя был в хорошем настроении и располагал временем, случалось, заводил мотоцикл и «насыпав» нас полную люльку, куда ни будь недалеко прокатывал. Федор впоследствии стал большим начальником в Минском Гаи, по-моему, полковником, начальником чего-то очень серьезного, мне было до него не дотянуться, да и вспомнил бы он меня вряд ли. Но отца помнил, уважал и иногда, по какой либо гаишной надобности способствовал. Ой! только не надо, я вас умоляю, не надо говорить, что вечно люди заметные найдут какую либо щель, в которую простому человеку никак не пролезть. Ерунда все это! Просто Федор Тупица, был минчанин, к соседям, пусть даже к соседям сестры, относился по соседски, то есть по человечески и, в рамках своей компетенции, когда мог помочь, помогал – это же так естественно.

Первые свои права я получил в 16 лет. Была такая возможность. По-моему, такие права назывались юношескими. Сдавал на права в компании со взрослыми. Самое сложное – была разводка. На картонном перекрестке экзаменатор выстраивал ситуацию, по простому, расставлял игрушечные макеты автомобилей, говорил, кому, куда следует ехать, какой свет на светофоре и так далее, и экзаменуемый должен был ситуацию «разрулить». При мне один растерянный соискатель получил пять баллов за совершенно гениальную фразу: «Ой, вы знаете, я, таки, не буду спешить… Пусть все разъедутся, я поеду потом!». Как ни смешно, но фраза эта, застрявшая в памяти, помогала иногда в ситуациях, отнюдь не шутейных.

Очень заметной была фигура постового на перекрестке возле Гума. Не помню ни имени его, ни фамилии, ни прозвища. Был он невысок ростом, коренаст, черноволос, имел большой крючковатый нос, чувствовал себя полным хозяином перекрестка, был артистичен, знал всех и каждого, кто перекресток пересекал на автомобиле, говорили в Минске, что все партийное и советское начальство города с ним знакомо и, что он единственный в обход всех правил норм, получил лейтенантские звездочки (постовые на перекрестках в те времена выше старшины не «вырастали»). С лейтенантскими погонами этого замечательного «мента» в те дни поздравляли, по-моему, все, кто в этом городе сидел за рулем. Специально давали изрядного крюка, что бы проехать мимо и поприветствовать новоиспеченного лейтенанта. Нужно было видеть, с какой важностью он эти приветствия принимал, как гордился своей популярностью, с каким достоинством стоял на перекрестке, на котором прошла большая часть его жизни.