Это наш ребенок!

     Взгляд Лауры быстро метнулся к лицу Слейда. Слишком быстро. Она поняла это и тотчас скрыла разочарование за маской веселья.

     — Ты шутишь. — Лаура выбрала розовый, залитый глазурью пончик. В такой момент калории не считаются.

     Слейд провел несколько приятных ночей с Лаурой, но, насколько это касалось его, между ними была лишь дружба. Слейд числил Лауру среди своих друзей.

     — Не шучу. И вообще это твоя вина.

     Она искренне удивилась.

     — А вот это ты должен объяснить.

     Так и есть, подумал Слейд. Действительно, благодаря Лауре он встретил Шейлу. Другими словами, свою судьбу.

     — Если бы я не подменил тебя на благотворительном вечере Мемориальной больницы Харриса перед самой моей командировкой, я бы никогда ее не встретил.

     Пончик не показался Лауре таким сладким, каким ему следовало быть. Она натянуто улыбнулась.

     — Называй меня Купидоном. Как ее зовут?

     — Доктор Шейла Поллак.

     Я женился на враче, весело подумал он. Мама будет счастлива. Она не ждала, что я вообще на ком-нибудь женюсь. Я тоже.

     Из-за какого-то пустячного одолжения все пошло прахом, с болью подумала Лаура. Судьба иногда играет злые шутки. Имя показалось знакомым.

     — Это не ее родители собирают деньги на новый родильный корпус?

     Слейд наклонился и взял себе пончик. Только сейчас до него дошло, что последние двадцать четыре часа он почти не ел.

     — Они самые.

     У Лауры вырвался глубокий вздох — и вместе с ним улетучились остатки разочарования. Она умела отражать удары судьбы.

     — Я просила тебя сделать заметки, а не взять на заметку доктора и завести с ней интрижку, — напомнила она Слейду с озорной улыбкой.

     Их глаза на мгновение встретились. Мы неплохо проводили время, подумал Слейд. Но все теперь в прошлом. Он собирается честно выполнять свои новые обязанности.

     — Все в прошлом, Лаура, — сказал Слейд, вставая, и обратился к Энди: — Я загляну к тебе позже.

     — Он теперь недосягаем, Лаура, — ласково, но убежденно сказал Энди.

     Глядя вслед Слейду, Лаура позволила себе еще один вздох.

     — Всегда был, Энди. Всегда был.

     Когда Шейла открыла глаза, первым ее ощущением оказалась пронизывающая головная боль. Не требовался глубокий анализ, чтобы понять: боль не имеет никакого отношения к ее физическому состоянию, зато самое непосредственное — к ее семейному положению.

     Осознание новой ситуации было настолько внезапным, словно перед ней выпрыгнул чертик на пружине из игрушечной коробочки.

     Замужем.

     Она вышла замуж за Слейда. Где-то между разрывающими тело схватками на вопрос хилого человечка в черном она проскрежетала слово «да» и стала женой Слейда Гарретта.

     Она что, с ума сошла?

     Прижав ладонь ко лбу, Шейла глубоко вздохнула. Переложить ответственность за свой опрометчивый поступок на отупляющие обезболивающие средства не удастся. Ей ничего не давали. Вина за эту колоссальную ошибку лежит на ней одной.

     И на сладкоречивом журналисте, единственном мужчине, который обладает таким влиянием на нее:

     Шейла обхватила голову руками. Что же теперь делать?

     — Как вы себя чувствуете, доктор Поллак?

     Вздрогнув, Шейла открыла глаза. Она не слышала, чтобы кто-то входил в палату. Усилием воли она взяла себя в руки и выдавила улыбку. Ей показалось, что она узнала молодую медсестру, но не была уверена.

     — Головокружение. Слабость.

     Медсестра удовлетворенно кивнула.

     — Вы же знаете, так и должно быть. Я Элис, — представилась она на тот случай, если Шейла захочет ее вызвать позже. Быстро и ловко она измерила давление и температуру и занесла их на карту, прикрепленную в изножье кровати. Все было в норме. Закончив, она улыбнулась. — Хотите, я принесу ребенка?

     Ее ребенка. У нее девочка. Как она и надеялась.

     — Пожалуйста. — Шейла подтянулась повыше в кровати и разгладила одеяло. — Поглядим, из-за кого я здесь оказалась.

     Элис вышла и через несколько минут вернулась. Тихое хныканье доносилось из свертка в ее руках. Медсестра не сразу положила сверток на кровать, в ее глазах появилось материнское выражение.

     — Мы осмотрели всех новорожденных, — сияя, обратилась она к Шейле. — Все думают, что ваша девочка — самый красивый ребенок в детской.

     Я в этом уверена, что делает решение единогласным, подумала Шейла. Она потянулась к ребенку и взяла его на руки. Ощутив в руках приятную тяжесть, она испытала такой прилив любви, что даже вздрогнула.

     Ее собственный ребенок. Просто не верится. Она держала в руках столько новорожденных, но сейчас все было иначе. Совершенно иначе. Ей хотелось всю себя отдать этому крошечному существу. Подарить ему крылья. Защитить.

     Тут Шейла вспомнила о Слейде, и на нее нахлынули диаметрально противоположные чувства. Надо надеяться, она все уладит к тому времени, когда ребенок закончит школу.

     — Вы так всем говорите, — понимающе улыбнулась она медсестре.

     Элис замотала головой.

     — О нет, это правда. Она самая красивая.

     Шейла посмотрела на крохотное сморщенное личико своей дочки, и ее снова пронзило острое ощущение влюбленности. У большинства детей головки слегка деформированные, но у ее девочки безукоризненная головка, покрытая темно-каштановыми волосиками. Темно-каштановыми, как у Слейда. А глаза — цвета неба.