Это называется зарей

— Скажи мне, дорогой? — умоляюще шептала Клара.

Итак, предстояло поставить на карту свою жизнь всего лишь одним словом, одной фразой, совсем коротенькой фразой — возможно, более смертоносной и убийственной, чем пуля, которая проделывает в теле маленькую брешь, открывая тем самым крохотный проход для смерти.

— Послушай, — сказал он, ужаснувшись всем этим теням, которые теперь угрожающе дрожали на стенах, — послушай, Клара… Сандро, Сандро Галли, муж Магды…

— Да?

— Он у меня. Полиция все еще разыскивает его. А он прячется у меня с тех самых пор, как убил Гордзоне.

Она слегка откинула назад голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

— У тебя? И приехала твоя жена? О, понимаю! Надо поскорее привести его сюда. Он не может больше оставаться у тебя. Мы поместим его в комнате моего брата. Мария будет молчать, не бойся. Надо привести его сейчас же.

И тогда он крепко прижал ее к себе. Ах, Клара, это были те самые слова, самые нужные слова. И опять все стало на свои места, он снова мог жить, и мир обретал свой истинный смысл. Он растерялся от переполнявшей его благодарности. Туман рассеивался. Ему удалось избежать гигантской катастрофы. Клара вовремя удержала его, удержала на краю страшной пропасти. «Клара, моя жена, Клара, моя любовь!» — кричала его обезумевшая душа. И Клара с удивлением смотрела на него, робко улыбаясь ему, а он положил ее поперек кровати, расстегнул тонкую блузку, обнажил нетерпеливой рукой ее восхитительную грудь, похожую на два букета, две весны, два прекрасных фонтана, и, с неистовой силой покрывая ее поцелуями, увидел, как преобразилось лицо Клары, выражая тихую чувственную радость, увидел, как закатились ее глаза, между полузакрытыми веками оставалась лишь тоненькая светлая полоска сладкой страсти, а ее алые, пухлые губы слабо шевелились, словно говоря: «Я — твоя, я принадлежу тебе, я люблю тебя, верь мне, и раз уж потом, много времени спустя, неизбежно должна прийти смерть, пускай она будет нам подругой, нежной, спокойной, верховной подругой, ибо я проделаю весь путь с тобой, я всегда буду с тобой, в тебе, всегда».

IV

Когда на другое утро Валерио обычной дорогой возвращался к себе домой, сплошная туча, словно громадная замерзшая плита, закрывала до самого горизонта все небо, от края до края. Деревья окутывала вязкая тишина. После вчерашних дождей остались широкие лужи, в которых отражались ощетинившиеся лопатки кактусов и голые ветки инжировых деревьев. Трава и листья стали жесткими, блестящими, ночной холод превратил их в тонкие металлические лезвия. Кроны эвкалиптов дрожали на ветру, словно длинные гривы кобылиц.

Валерио рассказал Кларе об ужасной сцене с Анджелой и ее отцом. Клара опять настаивала, чтобы он привел Сандро к ней, но Валерио наотрез отказался подвергать ее риску. Довольно и того, что сам он оказался в еще более сложном положении, чем раньше, ибо всех наверняка удивит внезапный отъезд Анджелы, ничем не объяснимый отъезд всего через несколько часов после ее возвращения. Дельфина первая повсюду разнесет эту новость. Фазаро сразу обо всем станет известно. Оставалось надеяться на то, что Фазаро, зная о его связи с Кларой, заподозрит совсем иное. Он, вероятно, скорее всего объяснит столь несвоевременный отъезд Анджелы этой связью, а не таинственным исчезновением Сандро. Однако воспоминания о последних встречах с инспектором не давали ему покоя.

Он пересек свой сад. Дошел до двери в кухню, сунул ключ в замочную скважину. Дверь оказалась незапертой. Он был уверен, что накануне запер ее. Он был уверен, что два раза повернул ключ. В ушах его еще звучал щелчок замочного язычка. Тогда в голове его прогремело одно только слово: Сандро! Как безумный бросился он вверх по лестнице, вбежал в комнату. Комната была пуста.

Это казалось немыслимым, невероятным. Он подошел к кровати, тупо взглянул на банки с консервами, стоявшие на столе, на едва тронутый батон хлеба и книгу, которую он дал Сандро и которую Сандро, судя по всему, даже не открыл… Повернувшись внезапно, он снова спустился на второй этаж, но в ванной тоже никого не было. Сандро так и не зашел туда. На полочке над раковиной среди привычных предметов он увидел забытую Анджелой шпильку для волос. Зажав шпильку в ладони, он подержал ее несколько секунд, потом в ярости отбросил и принялся осматривать комнаты одну за другой, крича все громче и громче: «Сандро! Сандро!»