Это не конец света

Открыв глаза, я какое-то время лежала, чутко прислушиваясь к себе. Ничего не болело – более того, я чувствовала себя хорошо, только торчавшие из меня трубки мешались. Но как предпринять что-то? Видимо, всему свое время. Главное, что я жива. Судя по ощущениям, руки-ноги целы, голова на месте, к тому же еще и соображает неплохо.

На этой мысли надо мной начала открываться крышка. Я зажмурилась от слепящего света и почувствовала на себе чужие руки. Кое-как приоткрыв глаза, посмотрела на их обладателя – одного из двух сантари, встречавших меня в этой лаборатории и укладывавших сюда.

Он напряженно смотрел мне в глаза, методично вытаскивая из меня трубки и отсоединяя датчики. Затем, все еще не отщелкивая фиксаторы, с помощью маленького душа обмыл мое тело. В этот момент я и почувствовала, что у меня есть еще одна конечность, кончика которой коснулись теплые струи. Хвост! Благодаря рукам сантари я прочувствовала всю длину нового органа.

О небо, я все-таки прошла эти адовы сто восемьдесят две ступени и стала хвостатой тварью, как и они? И теперь пути назад нет…

Застонав от обреченности и бессилия, прикрыла глаза. Хотелось заплакать, но опять не судьба: ящерицы, как оказалось, не плачут. А вот моя человеческая душа рыдала, обливаясь горючими слезами.

Снова открыв глаза, я заметила, с какой тревогой на меня смотрит коричневый ящер. Он был мельче остальных, хотя и относительно: чтобы заглянуть в морду двухметровому ящеру, невысокому человеку все равно пришлось бы постараться.

Ящер осторожно отстегнул фиксаторы на моих ногах и руках и помог выбраться из «гроба». Поставил меня на ноги и поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь, заново рожденная?

Я с удивлением осознала, что с трудом, но понимаю, о чем он говорит, а ведь перед трансформацией мне без всякой анестезии удалили лингво. В голове надоедливой дымкой висел туман, мешавший связно мыслить. Пытаясь разогнать его, я спросила:

– Разве я знаю ваш язык? Скажите, как долго я тут пролежала?

Сантари по-прежнему напряженно смотрел на меня, однако все же ответил:

– Тридцать суток. Язык был последней ступенью.

Сутки – общекосмический стандарт времени, потребовавшегося мне на прохождение зверской процедуры. У меня чуть ноги (или лапы) не подогнулись. Месяц! А язык, оказывается, последняя ступень. Меня обучили навыкам и языку, чтобы мой хозяин потом не озадачивался данными проблемами. Надо же, какие заботливые ящеры.

Под пристальным карим взглядом я раздумывала, что бы прикрыть новыми четырехпалыми руками в первую очередь. Грудь так себе, нулевая, как у подростка. Просто чуть-чуть выступают соски. Зато кожа (или шкура?) роскошна, как дорогая ткань: переливается всеми оттенками серебристого и платинового цвета.

А вот гениталий я вообще не заметила. Только сильно наклонившись, обнаружила небольшую щель между ног, прикрытую двумя пластинами. Что это такое вообще! Хвост я рассматривала с открытым ртом и, как последняя дура, крутила им туда-сюда, пытаясь разобраться с его назначением и возможностями. В результате шлепнулась на пол. И телом все еще плохо владела, и испытывала слабость.

Вспомнив, где я и с кем рядом нахожусь – с ухмылявшейся коричневой рожей, – наконец судорожно прикрылась руками и ногами.

Коричневый, недолго думая, подал мне юбку, безрукавку из приятной бархатистой ткани и мягкие коричневые носки-ботинки. Быстренько одевшись по-сантариански, я почувствовала себя более уверенно. К сожалению, хоть и подросла немного, все равно не настолько, чтобы не запрокидывать голову всякий раз, смотря на этих здоровяков. Увидев зеркальную поверхность, чуть покачиваясь от напряжения, я подошла к ней, чтобы «полюбоваться» на то, во что превратилась.

И замерла…

На меня смотрела тоненькая, приблизительно метр восемьдесят ростом ящерка с платиновой гривой и темно-серой кожистой «защитой» на голове. Огромные серебристые глаза с небольшим черным зрачком потрясающе сочетались с гладкой, блестящей, чешуйчатой шкуркой, которая переливалась оттенками от темно-серого до насыщенного серебристо-платинового. И еще этот дурацкий хвост с шишечкой на кончике, с маленькими иголочками… Но не то что у мужчин, вполне так аккуратно смотрится.

Я подняла руки: мизинец исчез, и большой палец был противопоставлен трем другим.

Обнаружив, что мое новое зрение расширило цветовой спектр, я зачарованно рассматривала то себя, то коричневого сантари, то скучный технический интерьер, по-новому воспринимая окружающее пространство. Все будто переливалось, даже мои серебристо-платиновые оттенки стали более насыщенными и яркими. Самое интересное, что мы с ящером имели яркие блестящие ауры, позволяющие понять, что живое, а что – нет!

В душе же скребли кошки. Я не могла смириться с мыслью, что мне как человеку пришел конец. Теперь надо учиться жить по-новому. Пока не увидела себя в зеркале, не задумывалась о том, как жить-быть. Ведь это же не волосы перекрасить. Это как минимум хвост отрастить и уши с носом потерять. Вон какие-то щелки остались, как и внизу.