Это не моя жизнь

Изместьев вспомнил занятия на кафедре психиатрии, лекции профессора Куськова по маниакально-депрессивному синдрому, и стало жаль Поплевко по-настоящему. Одно дело – абстрактно рассуждать на тему чрезмерно возросшей нагрузки на психику горожан за счёт динамизма времени, и совсем иное – оказаться в самой гуще умалишённых. Инакомыслящих, инаковидящих и инакослышащих. Если добавить к этому, что ты несколько дней назад (предположим только!) жил совершенно в ином мире, лишённом тех пороков, в которые приходится окунаться теперь… Получался не просто ужас, а апокалипсис.

Вопрос, которым встретил студентов в далёком девяностом седеющий ассистент, поверг тогда в глубокую прострацию как старосту группы, так и остальных:

– Скажите, вас с газировки не пучит?

Многозначительно переглянувшись, будущие доктора замотали головами. На лице многих застыло буквально следующее: «Здесь не только лечатся психи, но и те, кто работают…»

Признанный острослов Генка Курочкин не замедлил уточнить:

– Разве что с пива, и то – немного.

Ассистенту, которого звали Лев Зиновьевич, однако, доставило немалое удовольствие наблюдать, как студенты среагируют на услышанное. Он даже озвучил мысль, зависшую в воздухе:

– Профиль кафедры накладывает отпечаток на её сотрудников, не так ли? Или вы думаете иначе?

Он вообще любил подолгу разглядывать мух на потолке, рассуждать о засухе в средней полосе России и сквозь дырку между передними зубами насвистывать что-то одному ему известное.

А уж когда началось знакомство с больными, там сомнения окончательно развеялись: накладывает, и ещё как! Слушать рассуждения больных шизофренией, мягко говоря, без улыбки неподготовленному человеку невозможно. Когда же вся группа, тщетно исчерпав все попытки сдерживаться, буквально каталась по полу во время проповедей одного из «пророков», на каменном лице Льва Зиновьевича как бы запечатлелось:

«И это будущие врачи? Не смешите меня!»

Просто взять и… умереть

Пришельца Изместьев обнаружил «на вязках». Парень лежал в небольшом закутке без присмотра, будучи привязан к деревянной кровати. По еле уловимому запаху ацетона доктор понял: диабет у парня от многочисленных стрессов и отсутствия адекватного лечения обострился. В запавших глазах больного читался нешуточный страх. Аркадию невольно вспомнились рассказы о фашистских застенках, о концлагерях и гетто.

– Ты что, буянил, дружище? – как можно веселее спросил доктор. – Спокойных таким пыткам обычно не подвергают…

– Я не выполнил миссию. Под названием «Маркиз». Остальное – неважно. Всё под угрозой… – охрипшим голосом пожаловался Поплевко. Интонация была такой, словно он прыгал последним из горящего самолёта, а парашюта не осталось. – Аркадий Ильич, второй такой возможности может не быть.

– Почему? – отчаянно заморгал Изместьев, вспоминая прочитанные фантастические романы. – Разве снова нельзя прислать человека? Ну, оттуда… Из будущего, так сказать.

– Если меня не освободят в ближайшие двое суток, всё пропало, – хрипел псевдо-Вениамин, обдавая доктора ацетоновым ароматом. – Ближайшая достоверно зафиксированная клиническая смерть случится через несколько месяцев где-то на юго-западе Канады. Не забывайте, что имею в виду середину 21 века. Точной сохранившейся информации об удачных реанимациях там катастрофически мало. Даже на электронных носителях.

– Но если использовать, – предположил Изместьев, испугавшись собственной смелости, – это же тело, бумаженция-то, как ты утверждал, сохранилась…

– Ага, спасибо, доктор, – Поплевко снисходительно прищурился, – воспользоваться и вытолкнуть при этом меня к чертям собачьим. Какой в этом прок? Где гарантия, что повторная эрмикция будет более удачной? Тело то же самое, риски те же… А я, стало быть, как попкорн.

– Я смотрю, – присвистнул Аркадий, – ты неплохо научился щебетать по-нашему. Как будто на зоне побывал.

– Санитары мигом научат, – ухмыльнулся Вениамин и неожиданно заплакал, задёргал повязками, которые прочно фиксировали конечности. – Я завалил миссию. Уже ничего не исправить. Грандиозные усилия – насмарку, прорыва не будет!

Напрягшись внутренне, Изместьев саркастически заметил:

– Умолять проститутку сохранить ребёнка – тоже мне миссия! Вот если бы ты собрался предотвратить ограбление банка, какую-нибудь крупную кражу музейных экспонатов, их вывоз за границу, стихийное бедствие или глобальную техногенную катастрофу…

– Много вы понимаете! – на лице Поплевко отразилась внутренняя борьба: посвящать «чужака» в секретные планы или сохранить всё «за семью печатями». Победил здравый смысл: – Ограбление инкассаторов произойдёт достаточно скоро. Следующей весной, по-моему. Кажется, свой же инкассатор утащит в землянку четверть миллиарда… Что в этом выдающегося?

– Что? К-к-куда утащит? – расхохотался доктор, вызвав неподдельный интерес пробегавшего мимо санитара. – Четверть миллиарда? Похоже, тебя накачали здесь так, что ты начал нести эксклюзивный бред. Какую землянку, чудило?