Это не орлы – это чайки

— Вполне себе естественно. Прошлый командир был не из наших. Ему нужен был этот полк для стажировки, чтобы потом пойти на генерала. Вот он и слил нас. В начальники штаба поставили Кузьмича, а другие места ему не дали самостоятельно распределить. Они это сделали специально, чтобы полк прогорел и перестал быть отдельным подразделением. Дедовщина может дойти до грани. Грань это лопается легко, происходит утечка. Солдаты начинают звонить своим родителям и рассказывать, что с ними произошло. Тогда это становится общественным достоянием. Наша с тобой задача сделать так, чтобы утечки не было из нашего полка, но не подавлением солдат, а подавлением дедовщины. Твоя задача подружиться со всеми службами, сделать так, чтобы они зависели от нас. Я хочу, чтобы мы обеспечили слежку за каждым нарядом и караулом, чтобы каждый день пофамильно знали каждого на местах. По поводу Рыбина не надейся, что вскроешь камеры и всё увидишь. Пусть что-то совершит, пусть целую деятельность ведёт, собирай доказательства, будь всегда рядом.

— Понятно.

— Ты будешь не один. Нас здесь должно быть четверо, не хватает ещё двоих. Предлагай.

— Тогда я выбираю лейтенанта Казакова.

— Казакова? Это кто.

— Он командир радио взвода.

— Взводного командира сложно достать.

— У него такое же образование, как и у меня. Мы с ним однокурсники.

— Ладно, сделаю.

— И я хочу взять своего ученика — Голованова.

— И как ты себе это представляешь?

— А кто у нас будет посыльным? Пусть днём бегает у нас, а ночует в роте. Я хочу его защитить от всего этого бардака.

— Хорошо, будь по-твоему.

***

Армия продвигалась в глубь города. Он был полностью разрушен. Дома, которые были белыми, теперь все чёрные. От окон протягивались следы из-за многочисленных пожаров. Но в них всё ещё можно было встретить обычных людей. Улицы были усыпаны ветвями от деревьев и обломками кирпичей. Когда пришла весна, она не смогла расцвести. Всё оставалось таким же серым и безжизненным. Даже само небо сгорело.

Бои в полях для молодых людей давно подошли к концу, и война продолжалась в жилых домах. Только они зачищали подвал, брали подъезд под контроль, баррикадировались у окон, чтобы вести перекрёстный огонь, дабы прикрывать более серьёзные подразделения на улице, как к ним снова проникали вражеские силы.

Однажды они брали новый дом. Стратегически было важно вести огонь именно из него. За некоторое время ребята научились без проблем зачищать жилые помещения. Они понимали друг друга без слов, да и бросали их в не самые проблемные участки. Бывало даже, что бой велся не с боевиками, а с жителями этих же квартир, которые быстро сдавались и отдавали оружие.

Бой начался с подвала и велся ожесточённо. Видимо, этот дом нужен был солдатам, как и боевикам, поэтому они дрались отчаянно. Пули царапали стены. Страшно отскакивали. Выстрелы казались громче. Ребята передвигались согбенно и гуськом, поглядывая друг на друга. Старались ничего не говорить, чтобы враг не просчитывал их замыслы. Разговаривали глазами.

Митя с большей отвагой прорывался вперёд. Они их погнали наверх. Бой перетек в квартиры. К женским крикам. Ребята давно уже их не слышали.

В квартиры они прорывались попарно. Тогда они застряли на четвёртом этаже и с лестницы обстреливали коридор. Казалось, что звук не иссякнет, а навсегда останется эхом этих стен, а дым от автоматов так и будет веять и слезить глаза.

Звук стрельбы. Шум. Дым. Пули стали так отлетать, что никто даже и не высовывался. Огонь шёл в никуда. И снова захватывает дыхание, будто дух хватает за борты кителя и начинает неистово трясти. Ты начинаешь нервничать, бояться. Одна дверь в пустую квартиру была открыта, Митю прикрыли огнём, и он пробежал в неё. Отрикошетило. Мите ударило в лицо. Под глаз. И он рухнул на спину, но так засеменил ногами, что пополз назад. «Я умер? Ничего не вижу, не могу открыть глаза. Мне попали в лицо, конечно, умер. Это конец… конец?». Многие, увидев, что Митя попятился, стали сильнее теснить врага.

Митя не видел, кто его поднимает, но по голосу услышал старослужащего своей роты, которому служить оставалось где-то месяц. Из всех дедов именно этот Митю раздражал больше всего. За время войны он видел, как многие ребята учиняли преступления над мирными жителями. Он не заметил, но в квартире стояли две женщины. Одна молодая, другая — её мать. Они прижались к стене в тот момент, когда Митя стал ползти назад. Деда называли «Кишка». Он был труслив и глуп. С лягушачьими глазами, далеко посаженными друг от друга, и кривым ртом, который он ещё больше искривлял, потому что всё время ругался.