Это не орлы – это чайки

Кишка поднял Митю на ноги. Митя чувствовал боль в глазах. Он всё видел через какую-то маленькую щёлочку в своём зрении. Будто смотрел на этот мир в замочную скважину. Он нервно стал искать воды. Хотелось промыть глаза. «Жжёт, так жжёт. Воды. Блядь, вода. Это ванна. Ну давай открывайся, открывайся. Черт! Нету. Где?». Он кинулся обратно в комнату. И нащупал бутылку в углу. Когда он ее взял, молодая девушка захотела отобрать ее, но Кишка её схватил за платок и волосы и повалил на землю. Митя не стал обращать на крики, он трясущимися руками налил себе пригоршню и прижал к больному месту. «Господи, что в меня попало?». Правый глаз стал открываться. Левый — оставался закрытым.

Моргающим глазом Митя посмотрел на свою руку и увидел грязь и кровь. Он испугался, но тут же обратил внимание на крик девушки. Кишка ее хотел изнасиловать. Задирал ей юбку, судя по звуку, рвал трусы, а она скребла ногами по полу и орала. Всё произошло быстро. Её мать подбежала к Кишке, но тот её одной рукой скинул. И уже направил на неё автомат. Выстрел. Кишка падает лицом вниз. В спине у него пуля. Митя, держа калашников, силился открыть глаз и посмотреть на свою жертву. Он ещё дрыгался. Но внезапно, в этой же квартире, из другой комнаты выбежал старик с оружием. Он намеревался застрелить Митю. Митя не успевал прицелиться, старик выстрелил. Митя ответил огнём. В обе стороны полетели пули. Митя убил его. Очередь старика прошла рядом и поднялась до потолка. Митя упал в беспамятстве. Последнее, что он видел — это Гусака, который думал, что он уже умер.

Митя очнулся в подвале. Уже ночью. Они себе сделали спальное расположение. Одна половина спала, другая — дежурила на этажах. Митя лежал и не знал, что ему делать. Если он сейчас встанет, его свяжут? Почему он не арестован? Он прикоснулся к левому глазу и нащупал повязку, правый, хоть был и уставшим, но открывался и видел.

Митя встал с постели и оглянулся вокруг. Все спали. «Командира даже нет. Они бы поставили охрану к моей кровати. Хотя стали бы они тратить на меня человека? А он выжил? А что если жив? Он ведь знает, что это я. Но он не видел. Я выстрелил в спину. Это мог быть тот старик». Митя аккуратно вышел на лестничную площадку. «Черт, да-нет, я уже арестован. Это всё. Тюрьма. Меня не забрали, потому что я в лёжке был. Да и кому забирать? Валить надо. Куда ты, блин, свалишь? Не знаю, подальше. Что я, проскочить не смогу?». Он стал подниматься на четвёртый этаж. Захотел дойти до той квартиры. От усталости и нервов он верил, что найдёт там Кишку, он хотел узнать — живой он или мертвый. Но встретил он только сержанта своей роты. Он дежурил на этаже и, увидев Митю, направил на него автомат, но потом быстро опустил.

— Ты еблан? Хуйли тебе не спится. Считай, ранение пережил.

— Что со мной произошло?

— Да, кажись, пуля рядом в пол попала, ударила в гальку, и та тебе в глаза залетела. Тебе врач уже всё промыл. Ну ты и везунчик. Увидел тебя вместе с Кишкой, думал, что помер, а ты живой лежал. Что-то бормотал даже.

— А Кишка? С ним что?

— Так бронетранспортёр увёз.

— Куда?

— Ну куда-куда? Ну под конец — домой. Это я точно могу сказать.

— Он тоже выжил.

— Да какой выжил? Вы же вместе были. Его с одного патрона положили. Конец Кишке. Допрыгался. Говорили, женщин их не трогать. Ладно, пиздуй спать, пока командир не увидел.

— Да, сейчас. Спасибо тебе.

— Да мне-то… — махнул он рукой.

Митя прошёл в квартиру, где он убил Кишку, и увидел, что Гусак лежит на полу. Они уже залепили окна кирпичами, оставив маленькие квадратики, чтобы стрелять. Гусак молился. Он лёг и благоговейно смотрел на луну.

— Гусак, — шепнул Митя, — ты че делаешь? — Гусак уже приставил пальцы ко лбу и отдернул руку.

— Блин, от вас не секунды не спрятаться. Че ты не спишь?

— Радуюсь, что жив.

— А-а, перед смертью не надышишься, да?

Митя присел рядом. Лунный свет проходил между ними через квадрат.

— Гусак, ты че, молился?

— Нет. Просто на звёзды смотрел. Ты же знаешь.

— Да я же видел…

— Да тише ты, — шикнул на него Гусак, — ну да-да.

— Да я никому не расскажу, честно. Слушай, а ты о чем молился?

— Да это не важно.

— Ну пожалуйста. — умолял Митя и в этот момент было видно, что он ещё мальчуган.

— Я просто попросил Господа поцеловать мою девушку перед сном.

— И всё? — разочарованно спросил Митя.

— Да, и все.

— И ты правда в это веришь?

— Во что? Что он её поцелует вместо меня? Я знаю, что мой дух сейчас с ней, пока она спит.

— Прости, Гусак, я не верю во всё это.

— Да, ты мне уже говорил.

— Как в это можно верить? — Митя, сказав это, вспомнил Алёну и улыбнулся.

— Ты чего? — улыбнулся в ответ Гусак.

— Я тут вспомнил одну девушку, она живет в моем посёлке. Она пишет, знаешь.

— А что пишет?

— Стихи. В общем, она мне как-то раз сказала, что она не может игнорировать, что чувствует, как её жизнь кем-то написана.

— Неплохо сказала. Ты её любишь?

— Кто? Я? Да-нее.

— Любишь-любишь. В глазах увидел. Ты хоть и не веришь, но видишь, в тебе живет Бог, и имя ему любовь.

— Возможно…

— А почему нет, Мить?

— Неужели ты думаешь, что он здесь был две тысячи лет назад?